Танчай Оюн Чырандай оглу родился в 1894 году в местечке Межегее Тандинского кожууна в семье бедного арата-скотовода Чырандая, у которого было трое детей: Танчай, Чин-Сурун, Данзын (Кок-Танзын). Чырандай занимался кузнечным делом, в народе его так и называли: «кузнец Чырандай». В юные годы был табунщиком у богачей. Прекрасно играл на хомусе, лимби, дошпулуре, умел петь. После победы народной революции 1917 года он встал на сторону революционно настроенных, передовых людей. Был одним из грамотнейших, прогрессивно мыслящих людей молодой аратской республики. Свободно изъяснялся на русском, монгольском, тибетском языках. Широко мыслил, видел перспективы своей страны не в отрыве, а в тесной связи с Советской Россией. Оюн Танчай был одним из тех, кто честно и добросовестно служил своему народу, верил в идеалы свободы. С 1923 по 1926 год был министром финансов ТНР. Он по праву считался главным счетоводом и кассиром республики, был инициатором и организатором ввода в обращение новой тувинской денежной единицы — акша с номиналом 1, 5, 10 и 25, твердый курс которой поддерживался достаточно солидным золотым запасом. До сих пор в Национальном музее хранится акша (рубль), где стоит его подпись. В числе первой группы молодых людей в двадцатых годах он учился в партийной школе в Монголии, в Улан-Баторе.
В 1926–1927 годах был послом Тувинской Народной Республики в СССР, с 1927 по 1932 год работал министром иностранных дел, с 1932 по 1934 год был председателем Госплана ТНР и первым председателем Совета министров ТАР. После учебы в КУТВ по возвращении в Туву в 1936 году Танчай назначается председателем правления Тувинбанка. Одним из первых в июле 1936 года, к 15-летней годовщине ТНР, был награжден высшей наградой тувинского правительства — Орденом Республики за особые заслуги перед революционной Тувой. Судя по дошедшей до наших дней информации, Танчай не стеснялся в выражениях. Он продолжал говорить вслух о том, о чем думал. Да и с Салчаком Токой у него отношения не ладились изначально. Будучи человеком прямым, мужественным, высказывал Токе обвинения за неразумную, с его точки зрения, политику принудительной коллективизации аратских хозяйств, проводимую в Туве. Обвинял в незаконном расходовании народных денег на застолья, которые так любила верхушка ТНРП. Так что вряд ли Тока встал бы горой при случае на защиту банкира, которому явно недоставало чувства самосохранения. За его спиной начали плестись политические интриги, в ходу появилась оскорбительная кличка «танчаевцы». Даже прежние заслуги Оюна Танчая, высшая награда ТНР — Орден Республики — не уберегли его от гонений. 24 декабря 1937 года президиум ЦК ТНРП принял постановление «О недостойном поведении Оюна Танчая, направленном против народа, революционного правительства Аратской революционной партии». Танчай обвинялся в неправильном поведении при выполнении ряда решений пленумов ЦК и Малого Хурала ТНР, в дискредитации власти, содержавшейся в таких его высказываниях, как: «Если решения сессии и пленумов правильные, то действия нынешнего руководства неверные»; «Все члены правительства морально недостойные, народу надоело их «легкое» поведение»; «Тувинское правительство не идет ни по капиталистическому, ни по социалистическому пути, а просто находится в трясине»; «Если человеку нет свободы, то тувинское правительство буржуазное»; «Поторопились с вступлением нашей партии в Коминтерн»; «Выпускники КУТВ ведут себя в работе неправильно» и т. д.
19 декабря 1937 года первым был арестован Кара-Сал Пиринлей, прокурор ТНР. После январского пленума ЦК ТНРП, 18 февраля 1938 года, был заключен в тюрьму Оюн Танчай, председатель правления тувинского банка. Потом начали карать сторонников Оюна Танчая. 11 июля 1938 года арестован Кужугет Сарыг-Серен, командир, комиссар ТНР, в период ареста временно не работал. 31 июля взяли сразу двоих: Сата Лопсана, министра торговли и промышленности, и Ховалыга Тоткана, бывшего начальника «Совтувтранса», в то время работавшего директором типографии, 22 августа задержали Оюна Сенгиижика, заместителя прокурора республики.
Шло жаркое лето 1938 года. Аресты следовали один за другим. Крутился маховик следствия. Чурмит-Дажы и Хемчик-оол участвовали в заседаниях президиума ЦК ТНРП, прошедших 31 июля и 23 августа. Последним был заслушан доклад О. Байыра, отчитавшегося о своей поездке в Москву и встречах с руководством Коминтерна. С одобрением встретили все участники заседания его слова: «…Я также информировал о танчаевцах, нам посоветовали вести решительную борьбу с ними, дать им сокрушительный отпор, улучшать свою работу в области экономики, культуры и политики». Информацию о ходе следствия доложил министр МВД О. Полат. Из нее следовало, что главной целью арестованных было «свергнуть с помощью Японии революционное правительство Тувы, ликвидировать независимость ТНР и восстановить феодальный строй», а «Танчай и Танзын признали свои контрреволюционные цели». Министр обратился к президиуму ЦК с просьбой: «Для того, чтобы завершить следствие по делу Танчая, мы должны арестовать отдельные лица, поэтому просим нашему МВД дать право на арест членов группы Танчая, Лопсана и Тоткана». В выступлениях участников заседания не прозвучало ни нотки сомнения в обоснованности этих выводов. Не промолчали и Чурмит-Дажы с Хемчик-оолом. «Ликвидация контрреволюционных корней танчаевцев — дело огромной важности», — сказал Хемчик-оол. Также говорил и Чурмит-Дажы: «Указания Коминтерна в отношении разоблачённых танчаевцев заслуживают глубокого одобрения. С целью разработки конкретных мер по разработке этих указаний необходимо в ближайшее время созвать пленум ЦК партии». Заседание Президиума ЦК ТНРП постановило: «1. Целиком и полностью принять доклад тов. Байыра. 2. Созвать пленум ЦК ТНРП». Также «целиком и полностью» были приняты и предложения министра внутренних дел. Тем самым Чурмит-Дажы и Хемчик-оол фактически подписались под своим смертным приговором. События развивались молниеносно. 30 августа на объединённом заседании Президиума ЦК ТНРП и Президиума Малого Хурала ТНР был заслушан и обсуждён доклад Полата «О раскрытии группы контрреволюционных танчаевцев». Фактически был поставлен вопрос о врагах народа Чурмит-Дажы и Хемчик-ооле. Заседали всю ночь. А в 5 часов утра 31 августа 1938 года обоих арестовали. Ордера на их арест были заготовлены и подписаны О. Полатом еще 29 августа. Поразительно, но судьба двух руководителей страны была решена их «соратниками» в обсуждении, которое в части аргументации выступающих не выдерживало никакой критики. Позже это признает в своих воспоминаниях даже сам О. Полат: «Из-за поспешности решаемого вопроса в выступлениях участников расширенного президиума по существу не было глубокого аналитического выступления по политическому обвинению обвиняемых. Все разговоры больше касались текущих бытовых тем и часто личной неприязни друг к другу». По сути, за доказательство вины президента и премьера было принято огульное, ничем не подкрепленное обвинение Чурмит-Дажы в связях с «японскими шпионами». Что-то отдаленно похожее на аргументы прозвучало на заседании лишь из уст Токи. Он рассказал, что связи Чурмит-Дажы с контрреволюционером Танчаем подтверждает идентичность показаний 17–18 доносчиков. Один из них приводил, якобы, следующие слова Чурмит-Дажы: «Если ослабнет Монголия, то мы обязательно последуем за ней. Если Япония станет сильной, то Тува ослабнет. Именно из-за этого, объединив Туву и Монголию, подчинимся японскому империализму». Далее Тока пообещал, что дело чурмит-дажинцев-танчаевцев и их помощников, наверное, рассмотрят по закону, специально разберутся с теми, кто попал под их влияние. Потом состоялся срочно созванный III пленум ЦК ТНРП, где с докладом «О ликвидации контрреволюционных танчаевцев, их остатков и повышении революционной бдительности» выступил Тока. До «суда» над «врагами народа» оставалось более 20 дней, и в одном из номеров газеты была напечатана статья заместителя прокурора ТНР (впоследствии прокурора) Оюна Хемчик-оола (через несколько дней, чтобы не носить «проклятой фамилии врага народа», он изменит свою фамилию на Охемчик) под заголовком «Выполнить требования народа — приговорить к смертной казни контрреволюционеров Чурмит-Дажы — Танчая и их группу». Он ставит следующие задачи перед работниками прокуратуры и суда Тувинской Народной Республики:
«1. Для того, чтобы искоренить всех соучастников контрреволюционной организации Чурмит-Дажы — Танчая, надо работать без устали, день и ночь, нанести «смертельный удар».
2. До каждой юрты, до каждого арата довести и разъяснить революционные законы.
3. Поднять революционную бдительность, быть всегда в курсе дела, владеть острым слухом, верным нюхом и тем самым честно выполнять решения партии и правительства».
А тем временем в Кызылской тюрьме шла напряженная работа. Вот что в 1964 году написал оставшийся в живых Кужугет Серен: «В первые дни допрашивали меня в кабинете Ечкалова. При допросе пистолет Ечкалова всегда находился на столе, или он его держал в руке. Как только я приду к ним в кабинет, мне говорили: стойте на своем месте, и начинали ругать и унижать меня. Несколько раз пистолетом ударил по вискам, заставляя не шевелиться. Каблуком своих сапог придавливал к полу пальцы моих ног. Вызвав одного милиционера, хватая меня за волосы, бросал на пол и поднимал, меня привязывали за веревку, которая была опущена с потолка через отверстие… Через три дня меня привели в другой кабинет. В этом кабинете были Мандараа, Намчак, Ечкалов и старший советник Рогов. Рогов спросил у меня, обдумал ли я, буду ли давать признательные показания. Я ответил, что обдумал, буду давать признательные показания… Таким образом мною были даны ложные показания на Танчая, Чурмит-Дажи и Хемчик-оола о том, что они якобы являются контрреволюционерами… В результате дачи таких заведомо ложных показаний я остался жив». Также, по словам реабилитированных людей, арестованным не давали спать. Если кто-то закрывал глаза, с криком вбегали тюремщики и будили резкими сильными ударами. И это повторялось бесконечное количество раз. Издевательство над человеком, изощрённая физическая расправа притупляли ум, все делалось для того, чтобы заставить его забыть о чести и достоинстве. Судилище началось 10 октября. Для создания видимости его законности партийная элита учредила так называемый чрезвычайный открытый суд, якобы назначенный президиумом Малого Хурала от имени Тувинской Аратской Республики. Документов, подтверждающих все эти процедуры, в архиве не найдено. Видимо, чиновники решили не оставлять следы в истории… В судебном фарсе от 10–13 октября 1938 года в 01 час. 40 минут ночи было прочитано постановление «Особого суда», созданного Президиумом Малого Хурала по рассмотрению преступной деятельности «контрреволюционеров». В постановлении было написано:
«Приговор:
Именем Тувинской Аратской Республики чрезвычайная судебная коллегия, назначенная президиумом Малого Народного Хурала ТАР... рассмотрела дело обвиняемых по ст. ст. 10, 11, 12 и 13 ТАР:
Cam Чурмит-Тажы — 1894 года рождения, служащий.
Адыг-Тюлюш Кемчик-оола — 1893 года рождения, служащий.
Ойун Танчая — 1893 года рождения, служащий.
Кара-Сал Пиринлея — 1905 года рождения, служащий.
Кужугет Серена — 1902 года рождения, служащий.
Cam Лопсана — 1908 года рождения, служащий.
Ховалыг Тоткана — 1911 года рождения, служащий.
Ойун Сенгижика — 1900 года рождения, служащий.
Куулар Сунгар-оола — 1908 года рождения, служащий (так в документе).
...Поскольку преступления всех подсудимых являются однородными, направлены против революционного порядка ТАР, Чрезвычайная Сессия суда, руководствуясь ст. ст. 10, 11, 12 и 13 Уголовного Закона ТАР
ПОСТАНОВИЛИ:
Сат Чурмит-Тажы, Ойун Танчая, Адыг Кемчик-оола, Сат Лопсана, Ховалыг Тоткана, Кара-Сал Пиринлея, Ойун Сенгижика, Кужугет Серена, Кугулар Сунгар-оола (так в документе) — подвергнуть высшей мере социальной защиты (так в документе) — расстрелу.
Принадлежащее им имущество конфисковать в пользу государства.
Всем осужденным предоставляется право в течение 72 часов подать заявление в Президиум Малого Народного Хурала ТНР. Было постановлено, что в течение 72 часов расстрелять 7 руководителей Правительства ТНР».
Приговор был приведен в исполнение 16 октября 1938 года у подножия горы Хербис. «Особый суд» заменил смертную казнь на восемь лет лишения свободы за признание своей «вины», наговоры на своих коллег Кужугету Арапай оглу Серену, 1902 г. рождения, и Ховалыгу Сонам оглу Доткану, 1911 г. рождения.
По решению судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 3 сентября 1964 года внесудебный приговор чрезвычайной судебной коллегии Верховного суда ТНР от 13 октября 1938 года отменен, и дело производством прекращено по пункту 1-му ст. 5 УПК РСФСР. В 01 час. 40 минут после прочтения постановления Особого суда каждому обвиненному разрешено было сказать свое последнее слово. В последнем слове Оюн Танчай не стал просить помилования, а, обратившись к залу, сказал: «Мой народ, мои дети остались сиротами, присматривайте, пожалуйста, за ними». У него была многодетная семья из шести детей. Это были Хурбаа, Хандыжаа, Чагар-оол, Ак-Уруг, Сай-Суу, Чагыр-оол. В июне 1936 года в возрасте 36 лет во время родов седьмого ребенка умирает жена и мать его детей Оюн Дижимаа. Маленькие дети остаются на попечении старой бабушки, матери Танчая. После ареста Оюна Танчая его старший сын Хурбаа работал в типографии, Чагар-оол учился в педучилище, дочка Хандыжаа работала машинисткой. После вынесения смертного приговора на следующий же день семью Оюна Танчая выслали из города Кызыла в сторону Сукпака, наказав не селиться рядом с другими чабанскими стоянками. Переехать им помог родной брат бабушки Шокар-Дарган. Когда семья со скарбом выехала на телегах из города, вскоре к ней присоединились трое старших детей: Хурбаа, Хандыжаа и Чагар-оол, которых уволили с работы. Они обосновались около горы Боом. Братьям приходилось рыбачить, ловить зайцев, чтобы прокормить всех. Иногда они возвращались без добычи, и семья оставалась голодной. После расстрела главы семейства у них конфисковали имущество, и малыши остались без зимней одежды и обуви. Им помогали люди, родственники из села Ээрбека, переправляясь лодкой через Енисей. Был расстрелян и родной брат Оюна Танчая — Оюн Чин-Сурун. От горя и тоски по сыновьям вскоре после расстрела Чин-Суруна умирает и бабушка. Дети Танчая остались под присмотром дяди, Оюна Данзына. Судьбы их таковы:
Оюн Хурбаа, 1915 года рождения. Был репрессирован как сын врага народа. После освобождения женился на русской женщине. Умер в конце 50-х годов, похоронен на старом кладбище.
Хандыжаа Вера Танчаевна, 1917 года рождения. У нее было двое детей: Людмила Ивановна Ондур и Семен Дажы-Серенович Монгуш. Вера Танчаевна окончила педучилище. Работала в швейном цехе во время Великой Отечественной войны. Даже была награждена утюгом. Также работала в селе Хандагайты Овюрского района, в 60–70 годах — в Эрзинском районе. В самом Эрзине добилась уважения, и стар и млад называли ее тетей Верой. Ее не стало в 80-е годы, похоронена в селе Эрзине. Награждалась Почетными грамотами, поездками в братские республики по линии профсоюза.
Чагар-оол Пелек Танчаевич, 1919 года рождения. Племянница Оюна Танчая Янчармаа однажды сосватала молодую девушку Чазым (ее мать была репрессирована как шаманка), и так появилось семья Чагар-оол. У них было 6 детей, это: Чучаймаа, Мария, Валентина, Галина, Зинаида, Любовь. Пелек Танчаевич окончил педучилище. Его трудовая деятельность началась в 40-е годы в шахте Ак-Хавак, недалеко от села Баян-Кола, где добывали уголь. В 50-х годах он работал на Межегейской шахте. Последним рабочим местом была шахта Кызыл-Хавак (Красная горка). Там он проработал с 1956 по 1969 год, до выхода на пенсию. Ударник Коммунистического труда, имел нагрудный знак «Шахтерская слава» 3 степени. Похоронен в 1975 году в селе Усть-Элегесте.
Оюн Ак-Уруг, 1921 года рождения. Умерла в молодости. Муж тоже был репрессирован как зять Оюна Танчая. У них были дети Любовь Удумбараевна Кузнецова и Оюн Томуртей.
Галина Данчаевна Сайзу, 1928 года рождения. Бабушка Сайзу устраивает ее в семью Чолдак-Кара в селе Ээрбеке. У них не было детей, и они любили ее. Она была у них домработницей и пастушкой. Сай-Суу осталась без родителей в 10 лет и была вынуждена сама зарабатывать себе на хлеб. Поскольку была маленькой, на работу ее не брали. И тогда она изменила год своего рождения, устроилась ученицей швеи. А. В. Гостевская, Т. П. Кокорина и А. М. Винокурова, зная ее положение, помогли ей стать мастером по пошиву одежды. Клеймо «враг народа» разрушило и ее личную жизнь. Когда у нее только родилась дочка Люся, мужа вызвали к начальству и поставили перед ним условие: либо немедленный разрыв с женой, дочерью «врага народа», либо, в противном случае, останешься без работы. Ее муж выбрал первый вариант. Неожиданное и страшное предательство выбило женщину из колеи. Было очень тяжело, вскоре умирает ребенок, не прожив и года. Оправившись после удара, она решила получить образование. В 50-е годы в Туве было всего три учебных заведения: педучилище, медучилище и сельскохозяйственный техникум. Она поступает в педучилище. Ребята избрали ее секретарем комсомольской организации. И вдруг перед IV городской комсомольской конференцией ее вызвал директор училища и сказал, что нужно отдать пригласительный билет на конференцию. На следующий день ее попросили покинуть стены училища…
Наступает время XX съезда КПСС, разоблачения культа личности. Сай-Суу обратилась в Прокуратуру СССР по вопросу реабилитации своего отца. После долгих ожиданий в 1964 году из Москвы пришли документы: «Гражданке Сайзу Г.Д. от 19 сентября 1964 года. Установлено, что Оюн Танчай был осужден в 1938 году необоснованно. По протесту, внесенному генеральным прокурором СССР судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 3 сентября 1954 года приговор чрезвычайной судебной коллегии Верховного Суда ТАНР от 13 октября 1938 года в отношении бывшего председателя Тувинского банка Оюна Танчайя отменила, и дело прекратила за отсутствием события преступления. Таким образом, ваш отец полностью реабилитирован. Начальник отдела по надзору за следствием в органах Госбезопасности Государственный советник юстиции 2 класса Г. Терехов».
Через 26 лет Оюн Танчай был реабилитирован. Только после этого Галина Данчаевна вступила в ряды КПСС, смогла участвовать в общественной жизни города и своего коллектива. Работала секретарем партийной организации Кызылского кожевенного завода. Несмотря на все трудности, у нее были настоящие друзья. К своим подругам она относилась с особой нежностью. Одна из них — Сарыглар Маскыровна Кудажы, жена уважаемого писателя Кызыл-Эника Кыргысовича Кудажы. Много хороших воспоминаний о себе она оставила у четы Николая Рушевых и Натальи Ажикмаа. Николай Константинович Рушев считал ее наперсницей их с Наташей сердечных дел и даже шутливо называл «свахой». Выросшая в городе и владевшая в совершенстве русским языком, Галина была на первых порах переводчиком для влюбленных. Галина Танчаевна Сайзу была с непростым характером, неуступчивой и требовательной даже в мелочах. Суровая безрадостная жизнь наложила свой отпечаток. Она растила единственного сына Олега. Работала от зари до зари, чтобы его вырастить. Вскоре в их семью пришла хрупкая невестка Зоя. У Олега и Зои родились Юля и Юра. Галина Танчаевна была активным членом общества «Мемориал». В глубине души она хотела найти захоронения семерых тайно расстрелянных в Буренской степи, среди которых был ее отец Оюн Танчай. Она хотела достойно предать земле останки отца, чтобы можно было приходить на родную могилу. Но ничего не получилось. Единственного сына Олега тоже не стало, и она начала постепенно угасать. Ее не стало 1 ноября 2005 года. Она похоронена на новом кладбище.
(Майыш) Чагыр-оол Данчаевич, 1933 рож­дения, умер в возрасте 23 лет в 1956 году. Похоронен на старом кладбище.
Дети Танчая были людьми с трагической судьбой. Никто не забыт, ничто не забыто. До последнего дня они помнили, как красиво пел их отец о родном Межегее. Может быть, там, в другом мире, они встретили своего любимого отца, мать, родственников и приобрели там то счастье, которого были лишены в этом мире. Дай бог, чтобы это было так! 
Шолбан ООРЖАК, Тувинская правда
младший научный сотрудник музея политических репрессий, филиала Национального музея РТ