(Продолжение. Начало в №22 от 8 июня)

СПАСИТЕЛЬ В ЗЕЛЕНОМ ПЛАЩЕ ИЗ БЕЛОГО ТУМАНА

Дождливое утро третьего дня нашего томления на Бедие было оглушено воплем каюров. На галечной косе посередине укрытой туманом реки, водрузив на себя всадника в зеленом плаще, стоял белый олень. Увидев лагерь, всадник развернул оленя в противоположную сторону и через некоторое время подошел к нам с берега.

«Я передал своим, чтобы сюда переправлялись. Мы вас на том берегу ждали, там и заночевали», – оленевод проигнорировал предложение выпить чаю и, не спеша, стал привязывать к дереву оленя, бережно укрывая его своим плащом.

Нашего спасителя звали Эрес Менгирге – племянник Светланы Дёмкиной, сын старшей сестры Анны. Встречая нас, первый раз он вместе со своим дядей Николаем – братом Светланы Алексеевны – спустился от стойбища действительно по Арголику – Арга-Олут-Хему. Той дорогой не пользовались больше двадцати лет, и все тропы вдоль «посаженной вглубь горного леса реки» – таков перевод ее названия с тувинского языка – оказались под буреломом.

Пропиливали завалы, пока не кончился бензин. На дереве у заросшей колеи оставили затески для нас, чтобы мы не уходили с левого берега Бедия. Мы и не должны были уходить, ведь устье Дэди-Хема своими рукавами входило в Бедий с левой стороны. Дэди-Хем оленеводы всю жизнь называют Кара-Хемом, что абсолютно логично, коли река вытекает из озера Кара-Холь. Поскольку у Бедия на этом отрезке всего два притока – один, пробираясь по которому, они чуть не выкололи глаза, а второй – с неизвестным названием, то догадаться было несложно. Неизвестно, откуда топографы взяли это имя – Дэди-Хем?

Второй раз они отправились втроем: напросился двенадцатилетний Батый-Хан Торлук, внук младшей сестры Светланы Алексеевны – Татьяны. На этот раз подбирались к нам в обход: спустились на Бедий и поднимались по его левому берегу до устья Дэди-Хема. Наши следы были обнаружены на колее танкетки, а дальше – вытропили.

«Сейчас старший придет, как скажет, так и будет», – отвечал Эрес на все наши вопросы о дальнейших планах. Старший – Николай Самбуу – вместе с Батый-Ханом привел еще четырех оленей и собаку по кличке Ак. Пока мы под балаганом обсуждали нашу дорогу, пес проглотил вечерний улов хариуса, прижатый камнем в воде.

«За день до фермы не дойдем, не успеем. Будем ночевать ниже на Бедие, а потом два перевала и – дома», – подытожил Николай.

Ему чуть больше пятидесяти. Семья – жена, две дочери и два сына – живет в селе Ий – бывший совхоз «Первое мая». Сам он кочует от села, с остановкой в Чазыларе, на оленью ферму и обратно. И со стадом кочует от стоянки к стоянке.

После трагической гибели в 2008 году мужа сестры Светланы стал помогать управляться с хозяйством. Поначалу один кочевал с оленями целый год. С марта он сменил со стадом уже две стоянки, и теперь пост на следующие полгода передает Эресу.

ПТИЧКА ВЕРХОМ НА БЕГУЩЕМ ОЛЕНЕ

Путь с оленеводами ускорился вдвое. Мы шли не заболоченными низами вдоль реки, а сопками и пригорками. Рассказанная Светланой Алексеевной в Кызыле история о том, как они «вернулись из Тофаларии через ночевку», вспоминалась со смехом. Со всеми задержками и ожиданиями мы в пути уже 15 дней.

Олени прытко оторвались от конного каравана. Там, где коню нужно огибать вязкую моховину, олень проходил, не мешкая. Он будто плыл по тайге.

А вместе с ним плыла песня замыкающего оленью связку Батый-Хана:

«Слышу голос из прекрасного далека,

Голос утренний в серебряной росе.

Слышу голос, и манящая дорога

Кружит голову, как в детстве карусель».

Хрустальный голос мальчика уносился «Прекрасным далеко», осколками повисая в воздухе. Сравнить было не с чем. Разве с «Ямайкой» Робертино Лоретти, но разве он исполнял ее на бегущем олене? Мы пытались настичь этот голос, но коню никогда не догнать оленя в тайге.

У Батый-Хана есть второе имя. Родные называют его Кушкаш, что в переводе с тувинского – птичка. Первое имя человек получает при рождении, второе – уже как-то проявив себя в жизни. Тувинцы говорят, что второе имя отражает суть человека.

Батый-Хан с малого детства лето проводит на оленьей ферме. И кочует по школам: после четырехлетки в Чазыларе учился в городе Кызыле, теперь – в селе Тоора-Хеме. Мальчику, выросшему в тайге, в городе неуютно: нет приволья, простора, и дороги нужно переходить в строго установленных местах.

ШЕКСПИР В БРЕЗЕНТОВОЙ ПАЛАТКЕ

До оленьей фермы мы добрались вечером следующего дня, перевалив с Бедия на Ак-Хем, а далее – на Алым. Эту реку, в верховьях которой находится стоянка, оленеводы тоже называют по-своему – Ак-Чары.

Светлана Алексеевна, увидев наш караван на гребне гольца, вышла навстречу с фотоаппаратом. Лошадей эти места принимали впервые.

Два жилища – чум с искусственным покрытием и брезентовая палатка, огороженные от вытоптанного оленями стойла, где их подкармливают солью, доят и спасают дымокуром, укрылись в подмышке горного массива Арга-Олут-Тайга. Вокруг чашей поднимались скалистые пади.

Светлана Дёмкина – руководитель семейно-родовой общины «Хамсара-Алдын-Иви», президент ассоциации тувинцев-тоджинцев «Тос Чадыр» – «Берестяной чум», член Общественной палаты Республики, Тува от Тоджинского района.

Но звания и титулы – второстепенны. Прежде всего она – дочь оленевода, мать, бабушка. Четверо детей: Наталья, Татьяна, Иван, Дарья. Пять внуков: Татьяна, Светлана, Федор, Василий, Ярослав.

С младшей дочерью Дашей она каждое лето проводит на ферме. В брезентовой палатке, номере «люкс», как смеется Светлана Алексеевна, мы с удивлением обнаружили книги Шекспира.

Оказывается, Даша – ученица Тувинского республиканского лицея – нагрузила на оленя полную суму программной литературы. Идут дожди, поэтому все уже прочитано. Иначе бы она с Батый-Ханом делала марш-броски по окрестностям.

МЕТАМОРФОЗЫ ФАМИЛИИ

Светлана Алексеевна Дёмкина родилась 7 января 1956 года в селе Ий Тоджинского района Тувинской АССР. До замужества носила фамилию Самбуу. В действительности фамилия их семейства претерпела известные среди северных кочевых культур метаморфозы.

Самбуу Эзирович Ак – настоящее имя отца, но при паспортизации он взял русское имя Алексей, а имя стало фамилией: Алексей Эзирович Самбуу. Алексеем назвался и родной дядя по материнской линии – Алексей Бикеевич Такпажик. Он был фронтовиком, участвовал в боях под Ровно и принес добрую память об этом имени с войны.

Женой дяди была русская женщина Анна Даниловна Глухих. Именно ей все народившиеся Самбуу-Ак обязаны своими русскими именами. Она принимала роды и давала имена новорожденным: Надежда, Анна, Анатолий, Светлана, Николай, Алексей, Александр, Татьяна. Из мужчин сегодня жив только Николай. Сестер осталось трое, после смерти Надежды старшинство перешло к Анне.

Анна Самбуу, в замужестве Менгирге, родилась в 1952 году в местечке Улуг-Даг, где-то посередине между Чазыларом и Первомаем. Несмотря на то, что официальное название поселка – Ий, одноименное с рекой, на берегу которого он расположился, жители до сих пор называют его Первомаем – по имени бывшего совхоза «Первое мая».

«Грамоте учили прямо на стойбище, – вспоминает Анна Алексеевна свой пятилетний возраст. – Помню, была школа, магазин возле озера, самолеты Ан-2 зимой садились. Тогда мы первый раз надели кирзовые сапоги. До них в маймаках – обуви из оленьего камуса – ходили».

Анна Алексеевна кочевала с отцом-ветеринаром по стойбищам с раннего детства, а после смерти матери стала его главной подмогой. Младшей сестренке Татьяне тогда исполнилось всего два годика, а Анне было уже шестнадцать. Отца вызывали работать в разные поселки – Ий, Чазылар, Сыстыг-Хем, оттуда он выезжал в стойбища, и везде дочь сопровождала его.

Со стоянок на Чангыс-Аме и Бедие ездили на оленях через Удинский хребет в Алыгджер за продуктами, намного ближе было, чем до Чазылара. Зарплату, провизию и снаряжение оленеводам доставляли вертолетами, и надобности возвращаться в поселки не было, только детей на обучение отправить.

ТО, ДЛЯ ЧЕГО МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ

В Тоджинском районе история разлучения человека с оленем мало чем отличается от историй соседей по Саянам – тофаларов и окинских сойотов.

Стремительное уменьшение поголовья оленей после развала совхозной системы – в начале девяностых годов прошлого века – до сих пор приводит людей в смятение. Как так получилось? Как выразился тофаларский поэт Сергей Тулаев: «Нас спросят когда-то: а были олени? Не скажем же мы, что волки их съели?»

Численность домашнего оленя в Тодже превосходила Тофаларию. Трудно вообразить, но у поселка Ий, где находился совхоз «Первое мая», разом забивали три тысячи голов на мясо, а у соседей за Удинским хребтом это было поголовьем всего стада.

Светлана Алексеевна в те годы работала главой сумона Чазылар. Первые годы после ликвидации совхоза оленеводы жили по своим тайгам. Приезжали в поселок только за продуктами и вещами, ранее на фермы все это доставлял вертолет, сдавали оленей на мясо или обменивали на необходимое. Для этих же целей небольшими группами – по тридцать, сорок голов – угоняли оленей в Ий или Тоора-Хем и снова возвращались в тайгу.

Время шло, а ситуация не менялась: денег за выпас государственной собственности не платили. Тогда люди оставляли стадо в тайге и уходили со стоянок в поселки. Человек, спустя тысячелетия, возвращал оленя природе.

И тогда муж – Василий Дёмкин – предложил купить оленей. Для Светланы Алексеевны это казалось сомнительным предприятием: как они будут их пасти? Но Василий настоял. Дёмкины продали дом в Чазыларе. На вырученные средства, добавив в придачу цветной телевизор и лодочный мотор, приобрели 50 важенок и несколько самцов.

На выпас оленей отдали нанятым пастухам. Через три года осталось шесть голов: за стадом не следили, пользуясь длительным отсутствием хозяев, продавали оленей в Тофаларию.

Встал вопрос: кто поедет пасти оставшихся оленей, чтобы все окончательно не пропали? Светлана Алексеевна до десятого класса ездила на ферму, азы оленеводства были ей знакомы. На лето уехали вдвоем. Но дальше кочевать не позволяла основная работа: она – в администрации, муж – в заповеднике «Азас».

Василий решил пополнить стадо – купили еще 15 оленей. Но теперь отнеслись к этому делу серьезнее: по возможности старались быть на ферме. Кочевал с оленями дядя Светланы Алексеевны – Торбит Ак, в мае 2009 года утонувший во время пути на ферму. Он и передал Дёмкиным все навыки хозяйствования. С годами стадо увеличивалось, и вот уже около двухсот оленей связывают семью Дёмкиных с кочевой жизнью.

«Наши тоджинцы не могут в одиночку пасти, им общение нужно. А вот Василий мог, он привык на охоте по два месяца один находиться. И кто бы мог подумать, что русский человек так прикипит к нашим кочевьям», – Светлана Алексеевна говорит о муже одновременно с гордостью и грустью, с улыбкой и вселенской тоской в глазах.

Вместе они прожили двадцать восемь лет. Брак зарегистрировали 20 марта 1980 года – в сельском совете Чазылара. Василий Дёмкин работал егерем в природном заказнике «Азас»: с красным дипломом приехал в Туву после окончания Московского пушно-мехового техникума. Родом из города Тулы, там у Дёмкиных-Самбуу тоже большая родня.

После преобразования в 1985 году заказника в заповедник «Азас» Василий Васильевич работал старшим инспектором по охране природы, а в 2005 году был избран главой администрации сумона Чазылар. Сын Иван пошел по отцовским стопам: получил специальность охотоведа-биолога в Иркутской сельскохозяйственной академии, трудился в заповеднике «Азас», а в 2011 году был назначен его директором.

Отец не успел порадоваться за сына: его не стало 27 декабря 2008 года. Добираясь на машине из Чазылара в Тоора-Хем, Василий Дёмкин провалился под лед озера Шурам-Холь. Этот трагический день стал для Светланы тем рубежом, за которым многое перестало быть значимым.

Осталось то главное, для чего они когда-то встретились – дети и олени. И для тех, и других нужно стараться за двоих.

Но что бы она ни делала – представляет, как бы это сделал Василий, что бы ни увидела – думает, как бы он отреагировал. Она знает каждое дерево, возле которого они во время кочевки с оленями останавливались на привал: эти деревья хранят память о его прикосновениях.

ОСВЕЖИТЬ КРОВЬ

«Те, кто приезжает к нам в Тоджинский район из западных районов республики, не понимают особенностей оленеводства. Спрашивают: почему олени не размножаются так быстро, как бараны? – Светлана Алексеевна готовится обрабатывать рану молодой важенке, которую накануне подрал медведь. – А у нас волки порой могут весь молодняк задавить плюс болезни. Мы их лечим, как можем, но какие из нас специалисты?

В грибной сезон и во время гона за стадом нужен особый присмотр. За грибами олени разбредаются на такие расстояния, что их можно и не найти потом. А во время гона, в октябре, дикий олень пытается увести домашних важенок. Случается и приплод полудикий, но чаще дикарь уводит важенок с собой».

Обмен оленями с соседями – тофаларами – Светлана Алексеевна планирует уже несколько лет. Освежать кровь необходимо раз в несколько лет, но поскольку прежние коммуникации с соседями разрушены, организовать такой обмен не так просто.

Раньше тоджинские оленеводы знали, где находятся стойбища по ту сторону Удинского хребта, приезжали туда, оставляли своих быков и забирали тофаларских. А теперь где и кого искать?

На семьдесят важенок нужно три быка-производителя. Тофаларский олень, которого разводили саянские народы – тофалары, тувинцы-тоджинцы, сойоты Окинского района Бурятии и цаатаны из Хубсугульского аймака Монголии – считается крупнейшим среди северных домашних оленей.

Эвенкийские олени, которых несколько лет назад привезли на Тоджу для освежения крови, в сравнении с тофаларским проигрывают во многом, и могут даже ухудшить генофонд. А для них самих приток саянской крови, наоборот, будет полезным.

Пока с тофаларами не удается устроить обмен, освежением крови занимаются дикие олени. Но по рабочим качествам, особенно – выносливости, такой метис проигрывает чистокровному домашнему оленю.

Окончание – в следующем номере.