У тувинского народа есть поговорка: если хороший конь зацепится зубами за стремя, хозяину его не миновать страшной беды.

Такая беда в годы сталинских репрессий, с 1937 года обрушившихся на Советский Союз и Тувинскую Народную Республику, постигла, как и многие семьи, и наш род – детей, внуков, зятьев ламы Чыргал-Чочу Чооду, моего деда. 17 репрессированных: двое расстреляны, 15 приговорены к разным срокам лишения свободы. Среди них – и мой отец Кунзек Чооду.

А восемнадцатый репрессированный – легендарный Эзир-Кара – Черный орел, непревзойденный в истории Тувы скакун, который вслед за своим хозяином Санданмаа Сояном тоже стал «врагом народа».

Сегодня памятник всем жертвам политических репрессий стоит в Кызыле. А памятник легендарному скакуну – в селе Ак-Эрик Тес-Хемского района.

Памятник – от слова память. Эту память о жертвах репрессий – людях и скакуне Эзир-Кара, уже будучи журналистом, писателем, я собирал по крупицам много лет: по архивным документам, воспоминаниям и рассказам очевидцев. И по своим собственным воспоминаниям: ведь репрессии коснулись и меня – мальчишку, в год ареста отца выгнанного из третьего класса.

ДЕТИ, ВНУКИ И ЗЯТЬЯ ЛАМЫ: РАССТРЕЛЫ И ПРИГОВОРЫ НА 93 ГОДА

Дед мой – Чыргал-Чочу Чооду – потомственный лама Самагалтайского хурээ.

Он родился в 1869 году, ушел из жизни в 61 год – в 1930 году. Именно в этом злополучном году в Тувинской Народной Республике началось массовое уничтожение духовенства: сжигали буддийские храмы – хурээ и литературу, лам и шаманов отправляли в ссылку с конфискацией имущества, обязывали платить большие налоги, ущемляли в правах.

Чыргал-Чочу не смог выдержать такое бесчинство власти и в знак протеста сам ушел из жизни: повесился у крыльца здания кожуунной администрации.

Чыргал-Чочу и его жена Амагалан вырастили восемь детей. И у каждого из детей ламы была своя трагедия, связанная с репрессиями.

93 года – на такой общий срок были осуждены сыновья, зятья и внуки ламы Чыргала-Чочу.

Старший сын ламы Сырат-Йырба отвечал в хурээ за продовольственную часть, йырба – его должность. Осужден на пять лет. Своей семьи не имел, умер в 1945 году в Эрзине в семье племянника Баира Аракчаа.

Чуннай, муж старшей дочери Чажай, которого в народе называли Отчу-Мээрен – Знаток вызова дождя – осужден на пять лет. Приемный сын Чажай и Чунная – Ойдуп-оол – был председателем Берт-Дагского сумона, осужден на три года.

Соян Далай-Хаа – муж дочери Белчей – осужден на два года. Норбу – муж Севил – тоже на два года.

В семье дочери Натпит пострадали и муж, и дети. Ее муж Чудурук Амырдаа осужден на четыре года. Сын Баир Аракчаа, получивший духовное образование в хурээ, осужден на два года, спустя сорок лет ему возвратили удостоверение красного партизана и восстановили в партии. Второй сын – Чайбар Шашко – провел в тюрьме год, впоследствии работал председателем сумона Чыргаланды. Третий сын – Василий Копеёл – репрессий избежал, стал кандидатом экономических наук.

Наибольшее число пострадавших от репрессий – в семье дочери ламы Сиилинмы. Сиилинмаа родила девять детей. Ее муж Опен-Чагырыкчы умер в тюрьме во время допроса.

Только двух их дочерей – Монгул-Хоо и Шаравии – пощадили репрессии. Семерых детей – не пощадили. Сын Айыраа – расстрелян. Сын Хайлын-Хоо осужден на семь лет, сын Баадыр-Хоо (Соян-Кара) – на двенадцать, сын Соян Кунчу – на пятнадцать. Муж дочери Балымы – Чапсын – получил пять лет, муж Чайзат – Соян Сумаади – пятнадцать.

Муж Балчытмы – Седей-Панза – был осужден на три года с высылкой из Эрзина в Тес-Хем после возвращения из тюрьмы. Рано осиротевших детей, внуков ламы, вырастила жена его брата Шыырапа – фронтовичка тетя Маша – Мария Клеина, за могилой которой вот уже тридцать лет они ухаживают, как за материнской. Дети, ставшими родными для этой русской женщины, получили образование, стали уважаемыми людьми. Бадарчы Седей работал директором совхоза, председателем райисполкома, был депутатом Верховного Хурала Республики Тыва, Ак-кыс Томочакова – заслуженный врач Тувы и России. Бичекей Седей – подполковник милиции, Дондуй-оол Седей – ветеран ветеринарной службы, Оюмаа Седей – Заслуженный работник культуры Тувинской АССР, обладатель гранта Председателя Правительства Республики Тыва.

Мой отец, младший сын ламы Кунзек, осужден на двенадцать лет с ущемлением конституционных прав на пять лет после освобождения.

А муж его сестры Ошку-Саар – Санданмаа – расстрелян. Через две недели после приведения в исполнение приговора вслед за своим хозяином пострадал и скакун Эзир-Кара.

САНДАНМАА – МАЛЬЧИК, НАЗВАННЫЙ ЖЕНСКИМ ИМЕНЕМ

Санданмаа Соян Кур родился в сумоне Хаан-Когей Тесинголького кожууна Урянхайского края в 1896 году.

Санданмаа – имя женское. В семье умер первенец, и чтобы мальчик не повторил его судьбу, чтобы обмануть злых духов, местным монгольским ламой и было дано ребенку женское имя.

Отец мальчика Соян Кур славился как заядлый панза – коммерсант по реализации лошадей. Поэтому Санданмаа с детства отлично знал повадки лошадей, точно определял их болезни. Не случайно именно кобыла из табуна Санданмаа дала знаменитого скакуна.

Санданмаа взял жену из сумона Чооду, расположенного по южному склону Танну-Ольского хребта – Ошку-Саар, дочь потомственного ламы Самагалтайского хурээ Чыргал-Чочу Чооду.

После женитьбы на Ошку-Саар он оставил хурээ, где получил образование, и занялся общественной работой. Знание письменности и четырех языков – тувинского, монгольского, тибетского, русского – не позволило ему сидеть без дела.

Руководил сумонной организацией революционного союза молодежи, партийной ячейкой, заведовал красной агитационной юртой, был председателем Тес-Хемского кожкоопа (райпо), Хаан-Когейского сумона.

Название сумону Хаан-Когей было дано в честь нагорья в Монголии, расположенного в двухстах километрах от села Эрзин.

Тувинцев, живших в сумоне Хаан-Когей, после договора двух государств в 1932 году переселили с монгольской территории в Туву – в район озер Торе-Холь, Бай-Холь, Шара-Нур – на территории нынешнего Эрзинского района. Так возник переселенческий Торе-Холь сумон, который стал возглавлять переселившийся сюда вместе с другими Санданмаа Соян.

Но большинство переселяться не захотело. В отчете Сонама и Серекея, проверявших сумон Хаан-Когей на территории Монголии в 1947 году, сказано:

«На 01.01.1947 население сумона – 553 человека, КРС – 1217, МРС – 9092, лошади – 725. Дети школьного возраста – 136, школы нет, медпункта нет, сумонного центра–юрты нет, пограничной линии не проведено. Требуется немедленное переселение их в Туву».

Но это сделано не было, и потомки тувинцев из сумона Хаан-Когей до сих пор живут на территории Монголии.

ЯД ПО СПЕЦЗАКАЗУ

Там – в Хаан-Когее – в 1930 году, в год Черного коня, от черного жеребца Санданмаа Сояна и черной кобылы родился черный жеребенок – будущий непревзойденный чемпион Тувы.

Интересно, что в протоколах конных скачек и в газетах, даже после переселения хозяина скакуна в сумон Торе-Холь, все равно указывали: скакун Эзир-Кара – из сумона Хаан-Когей. Его Санданмаа действительно каждую зиму отправлял к своему отцу Сояну Куру в Хаан-Когей.

Из тайги Хаан-Когей через сыпучие пески долины Больших озер и каменистый хребет Танну-Ола скакун, преодолевая 520 километров, приходил на скачки в Кызыл.

Председатель Торе-Хольского сумона и депутат Малого Хурала Тувинской Народной Республики, член народно-революционной партии Санданмаа Соян был схвачен кэгэбэшниками в своей юрте 30 марта 1939 года.

Обвинение: организация контрреволюционной работы по поручению председателя Совета министров ТНР Чурмит-Дажы.

Эта «контрреволюционная группа», якобы, собиралась захватить пограничную заставу Шара-Суур, весь кожуун и отравить все руководство заграничным ядом.

Вот какие показания хранятся в архивном деле: «Соян Санданмаа, вынимая из своего кармана 1500 акша, 10 флаконов яда, раздал одиннадцати присутствующим каждому по 100 акша, десяти присутствующим – 10 флаконов яда.

Себе оставил 400 акша и сказал нам: «Эти вещи я получил от самого Чурмит-Дажи, когда я ездил на семнадцатую годовщину ТНР и на конные скачки. Чурмит-Дажи предупредил, что яд получен по специальному заказу из-за рубежа, его вместе с пищей дайте руководителям и активистам сумона.

Не надейтесь, что вас не захватят и не сделают обыск, поэтому храните в надлежащих местах. А деньги используйте для привлечения людей в наши ряды или на свои нужды».

Следствие было быстрым: Санданмаа расстрелян в 00 часов 40 минут 23 июня 1939 года.

Протокол № 16 собрания Президиума Малого Хурала ТНР от 21 июня 1939 года, утвердивший постановление чрезвычайной коллегии МВД, свидетельствует: вместе с Сояном Санданмаа, были расстреляны три его земляка – Соян Калзан-Серен, Соян Балдар-Даа-Лама, Оюн Увангур.

КОМУ ХОЧЕТСЯ В ТЮРЬМУ?

Через две недели после расстрела Санданмаа Сояна – 7 июля 1939 года – на всетувинском Наадыме был репрессирован его скакун.

Старый лама Орус Куулар, уроженец сумона Баян-Тала Дзун-Хемчикского кожууна, неустанный просветитель желтой веры, автор книги «Начальные знания о буддизме» был очевидцем того далекого события. Его горькое воспоминание об этом дне было опубликовано спустя полвека – в газете «Тыванын аныяктары» от 24 декабря 1988 года:

«В 1939 году я был старшиной школы подготовки младших командиров Тувинской народно-революционной армии и руководителем группы спортивных коней. Я привел на Наадым около десяти коней. Когда приближалось время пустить коней на скачки, коноводы и другие люди побежали к коновязи с криками: «Эзир-Кара! Успокойте Эзир-Кара!» А он, Эзир-Кара, как всегда, бегает вокруг коновязи, хочет встать на дыбы.

Увидел это начальник штаба полковник Сувак и дает указание: «Все знают Эзир-Кара как скакуна на днях расстрелянного контрреволюционера Сояна Санданмаа. По политическим мотивам его нельзя пустить на скачки. Развяжите и отпустите его!» Тогда весь стадион зашумел, кто-то закричал, а Сувак крикнул: «Кому хочется в тюрьму?!»

Ответом на этот вопрос была мертвая тишина. Казалось, люди перестали даже дышать от страха. Слово было сказано: черному коню навсегда было запрещено участвовать в скачках, делать то, ради чего он появился на свет – мчаться вперед и побеждать.

НЕПОБЕДИМЫЙ

А побеждал Эзир-Кара всегда. До девятилетнего возраста, когда слово полковника Сувака решило его судьбу, ни один скакун ни разу не обогнал черного жеребца.

Тогда был обычай: скакуну-победителю присуждается прозвище, если он займет первое место три раза подряд. На республиканских скачках в честь Наадыма – главного ежегодного праздника животноводов – черный конь Сояна Санданмаа становился победителем три раза подряд: в 1934, 1935 и 1936 годах. И в 1936 году получил свое первое победное прозвище Эзир-Кара – Черный орел.

Газета «Ареве шыны» от 17 июля 1936 года сообщает, что 7 июля на 25 километров вышли 123 скакуна. Наградили 25. Первое место опять занял черный конь Сояна Санданмаа из Хаан-Когей сумона Тесингольского кожууна.

Награда – конь и торепчи за 50 акша. Торепчи – это боковая кожаная часть седла, по-русски – тебенек. Трехкратному чемпиону впервые дано прозвище – Эзир-Кара.

В 1937 году – четвертая победа на всетувинских скачках. Газеты «Ареве шыны» от 15 июля и «Шын» от 18 июля сообщают, что 7 июля на 25 километров вышел 51 скакун, наградили 16 коней. Чемпионом, как всегда, стал черный конь Санданмаа. Награда – деньгами: 140 акша. На этот раз скакуну дали прозвище Хулук-Кара – Неугомонный черный.

1938 год: скакун Сояна Санданмаа – вновь герой скачек и тувинских газет. 14 июля «Хостуг арат» информирует: 7 июля на старт вышел 61 скакун, наградили 15 из них. Победителем опять стал черный конь Санданмаа Сояна из Хаан-Когей сумона. Награда – конь и торепчи за 50 акша.

Накануне – 5 июля – в Туве впервые увидели самолеты: из СССР прилетели три машины. Окрыленные историческим событием руководители правительства дали пятикратному чемпиону Тувинской Народной Республики прозвище Ужар-Хеме – Летающая лодка. В газете «Вперед», выходившей на русском языке, 19 июля дается перевод нового, в духе времени, прозвища непобедимого скакуна – Самолет.

В шестой раз победить на скачках Наадыма не пришлось.

В день праздника – 7 июля 1939 года выходит №54 газеты «Хостуг арат», на первой полосе которой сообщается, что накануне расстреляны еще несколько земляков Санданмааа: Сазаа Шуннайба, Оюн Чамзы-Соржу, Коо-Сурун, Хол Сечежап, Хол Шой-Сурун-Камбы, Хол.

12 июля 1939 года газета «Шын» сообщает: за организацию по распоряжению контрреволюционера Чурмит-Дажы контрреволюционной группы хозяин Эзир-Кара расстрелян две недели назад, поэтому конь не допущен на скачки 7 июля. В этот день первое место занял конь Дамбыры из Танды. Награда – 100 акша.

А с 1940 года в республике перестали проводить традиционный Наадым. Вместо него появились спартакиады, на которых конному спорту уделялось очень мало внимания. Вновь традиция проведения Наадыма была возрождена в начале девяностых годов.

СУДЬБА СКАКУНА-КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕРА

Как же сложилась дальнейшая судьба репрессированного Эзир-Кара?

В 1993 году я принес приглашение на открытие памятника скакуну Артёму Сюрюндеевичу Борбак-оолу, комиссару Тувинской народно-революционной армии, впоследствии полковнику КГБ, автору книги «Выстрелы в песках».

Вот что рассказал мне тогда Борбак-оол о произошедшем вечером 7 июля 1939 года:

«После окончания Наадыма, в этот же вечер, в штабе армии собралось несколько человек. Почему-то без меня обсуждали вопрос о судьбе скакуна.

Наверное, не доверяли, я ведь в Дзун-Хемчикском кожкоме ревсомола работал с вашим отцом, а хозяин Эзир-Кара – его родня.

О том, что обсуждали на этом совещании, совершенно секретно, в нескольких словах, шепнул мне коновод. Штаб ему дал поручение: чтобы этого коня-контры утром никто не видел, чтобы и след его исчез, и слава остыла. Коновод испугался, стало ему страшно: такого коня ни резать, ни стрелять нельзя, так куда он может деть его? Начал умолять начальников избавить его от этого поручения. Тогда сказали: молчи, ты ничего не видел и не слышал. И выгнали коновода из штаба.

С этого дня я славного Эзир-Кара не видел, а спросить о том, где он, было просто нельзя. Время было страшное».

Хорошо знавший историю Эзир-Кара и близких к нему людей партийный работник, историк Кыргыс Дадааевич Аракчаа мне говорил, что коня отправили в тайгу – к заключенным, заготавливающим древесину и сплавляющих ее вниз по Енисею. Там скакун так отощал от непосильной работы, что его бросили в лесу и он, худой, еле стоящий на ногах, попал в Кара-Хааке в руки какого-то Чооду. Больше о нем Аракчаа ничего не знал.

В 2004 году на празднике по случаю срезки грив лошадей в местечке Кур-Шеле сумона Бора-Тайга Сут-Хольского района старики наперебой рассказывали мне:

– Эзир-Кара доживал свой век у богача Самдар-Кожая в Баруме.

– Нет, он попал к хакасам, когда в войну в Абакан гоняли скот для Красной Армии.

– Нет, никто не осмелился бы отправить в подарок Красной Армии репрессированного коня.

– Да что вы болтаете? Репрессированного коня-контрреволюционера сразу расстреляли, сожгли и закопали.

Слушал и не знал: кому же верить? У каждого – своя версия.

А внук Санданмаа, последний парторг совхоза «Пограничный» Даш-оол Танов говорил мне, что голова Эзир-Кара в лесу в районе села Межегей висит на дереве – по тувинской традиции череп особенно ценного скакуна вешают на дерево, как памятник ему. Этот необыкновенно большой череп давно там висит, и я не от одного человека слышал, что он – именно тот. Я сам видел его: справа от дороги, если ехать от Кызыла.

Если ламы одобрят, то нынешним летом с группой односельчан я передам его в музей Эзир-Кара, который собираются открыть в школе села Ак-Эрик, по месту жительства хозяина коня Санданмаа Сояна.

НЕСТЁРТАЯ ПАМЯТЬ

Стереть память об Эзир-Кара не удалось: он стал легендой, в народе о нем сложены благопожелания, стихи, песни, он живет в рассказах и воспоминаниях, о нем написаны книги.

Воспоминания о том, что они ездили на Эзир-Кара, оставили многие, среди них – комиссар народно-революционной армии Артем Борбак-оол, артистка цирка Дунзенмаа Оскал-оол.

В фонотеке Тувинского института гуманитарных исследований имеется запись «О хорошем коне» Оруса Куулара, тренера спортивных коней народно-революционной армии ТНР, готовившего Эзир-Кара к скачкам всетувинского Наадыма в 1939 году.

Есть запись речи о скакуне кандидата искусствоведения Болат-оола Будупа, запись благословения Шулуу Баадыра из Эрзина на монгольском языке – «Слава скакуну».

Знаменитому коню посвящен танец в постановке Аяна Мандан-Хорлуу.

Эзир-Кара вдохновляет и скульпторов. Александр Баранмаа отлил в Екатеринбурге голову коня из бронзы. На гранитном постаменте надпись – «Ezir-Kara». Есть его работа из белого мрамора. На Международном конкурсе ледовых скульптур в городе Перми в 2006 году Баранмаа создал Эзир-Кара изо льда.

ПРАЗДНИК В ЧЕСТЬ ЛЕГЕНДЫ

Памятник легендарному коню Эзир-Кара был открыт в селе Ак-Эрик Тес-Хемского района 10 июня 1993 года.

На белой плите – изображение знаменитого коня, на плите рядом – имена двадцати трех репрессированных из этой местности.

Памятник выполнен по эскизу художника Кунзета Биче-оола. Под его руководством на его строительстве работали внуки Санданмаа – Даш-оол Танов, Валерий Танов, Алдын-оол Луду, Таяй Луду, правнуки – Май-оол и Мерген Тановы, Айдын Соян.

На первом празднике в 1993 году состязались бегуны, борцы и, конечно, скакуны. Первым финишировал конь Халыыр-Доруг Хорлай-оола Ланаа. Следующими – кони Эдуарда Кара-Сала, Эдуарда Эрендея, Владимира Алдын-Херела, Григория Оолета, Артура Чаймаа, Хорлай-оола Сувака, Шимета Суктера.

Специальных призов – денег и авто – не было: семьи пострадавших от репрессий собрали скот, которым и награждали победителей.

За первые места борцы и хозяева скакунов получали комплект: верблюд, конь, корова, овца, коза. За вторые места – комплект уже без верблюдов, за третье места – без верблюдов и коней. И так далее.

И всех без исключения участников праздника энтузиасты в течении двух суток угощали – совершенно бесплатно – собранными со всего сумона Кызыл-Чыраа общественными продуктами.

С 1993 года конно-спортивный праздник «Эзир-Кара», своеобразный отборочный турнир сильнейших скакунов и борцов перед республиканским Наадымом, стал ежегодной традицией на юге республики.

В 2002 году в честь сорокалетия народного хоомейжи Ондара Конгар-оола, по его просьбе, этот праздник провели в Кызыле.

В архиве гостелерадиокомпании «Тыва» имеются записи почти всех праздников с вручением наград победителям. В 1998 году, например, переходящий кубок остался у эрзинского коневода Сергея Ынаалая, троекратного чемпиона праздника «Эзир-Кара».

Продолжение – в следующем номере