Продавливаемая правительством реформа РАН вызывает у научного сообщества довольно мрачные прогнозы о будущем нашей науки и тех, кто в ней сегодня работает. Перспектива разделения научных организаций «по рангам», в зависимости от их «эффективности» с точки зрения менеджеров и чиновников, особо грозит гуманитарным направлениям, которые сегодня не могут похвастать ни причастностью к оборонному заказу, ни к добыче нефти и газа. Да и за рубежом химики, физики и программисты востребованы куда больше, чем специалисты по филологии. Но можно ли оценивать научный вклад только доходами в бюджет и спросом со стороны транснациональных корпораций? И какую роль играют гуманитарные науки в развитии нашего общества, сохранении единой российской цивилизационной модели? Этому был посвящен разговор с учеными Института филологии СО РАН. Наши собеседники – директор Института, доктор филологических наук Игорь Витальевич Силантьев, заместитель директора по научной работе, доктор филологических наук Наталья Николаевна Широбокова, заведующий сектором русского языка в Сибири член-корреспондент РАН Александр Евгеньевич Аникин, заведующий сектором тунгусо-маньчжуроведения, доктор филологических наук Борис Васильевич Болдырев и заведующая сектора фольклора, доктор филологических наук Евгения Николаевна Кузьмина.

- Скажите, какими вам видятся перспективы Института филологии в  случае проведения реформы по сценарию, предложенному правительством?

И.В. Силантьев: - Есть серьезная опасность того, что гуманитарии пострадают от действий чиновников в первую очередь. В частности, в основу механизма оценки эффективности институтов Академии наук предполагается положить рейтинг Web of science. Но эта система создавалась, прежде всего, «под» естественные науки, и подавляющее большинство научных изданий гуманитарного профиля в ней просто не учитываются. Да и сама организация научной деятельности у нас несколько иная, чем у тех же физиков или математиков. Гуманитарные науки больше ориентированы на свою страну, они более локальны. Возьмем, к примеру, русистику. Западные исследователи почитают за честь публиковаться в наших изданиях, а не наоборот. Любой американский пушкинист скажет, что публикация в «Русской литературе» престижнее, чем в издаваемом в США «Pushkin Review». И такой подход существует в большей части гуманитарных наук, независимо от страны. Специалисты по германистике стремятся попасть в немецкоязычные издания и т.д. Но наши «реформаторы» это совершенно не учитывают, у них какое-то очень упрощенное представление о принципах организации научной деятельности и о значении той или иной научной дисциплины.

- Раз уж мы заговорили об этом – какую роль играет в жизни общества филология? Насколько она важна для современной цивилизации?

Н.Н. Широбокова: - Филология не случайно является одной из первых наук в истории человечества. Людей издавна интересовало – как формируется мысль, как она передается. Язык является носителем всей накопленной человечеством информации. Наш профессиональный интерес иногда кажется слишком специализированным, далеким от широких кругов населения. Но он обеспечивает правильную передачу языковой информации от поколения к поколению, а значит – и сохранение накопленной человечеством информации. Это возможно только посредством науки.

И.В. Силантьев: - Скончавшийся полтора года назад гениальный лингвист Юрий Сергеевич Степанов одну из своих работ назвал «Тонкая пленка цивилизации». И это не просто метафора. Цивилизация, культура – это очень хрупкая духовная система. А фольклор, языковая культура народа и, тем более, филология – это еще более нежная структура.  И у меня такое ощущение, что вся эта «реформаторская линия» может легко нарушить эту тонкую пленку, а вот восстановить ее потом будет намного труднее.

Н.Н. Широбокова: - Говорить об эффективности применительно к культуре, цивилизации вообще сложно. К примеру, почему мы не перейдем с русского языка на английский. Это было бы функционально, но ведь мы не хотим этого делать! Язык – это душа народа, а его утрата – огромная трагедия. И когда народ живет в осознании потери своей культуры, своего языка, начинаются поиски виновных. В таких условиях крайне сложно осуществлять нормальное взаимодействие с окружающими народами. Мы можем видеть это на примере ряда сибирских этносов.

Е.Н. Кузьмина: - Институт сегодня изучает фольклор населения Сибири на 33 языках. Экспедиции, проводимые фольклористами, дают уникальный материал. Еще 30-40 лет назад в ходе экспедиций фиксировались огромные массивы информации – песни, сказания, предания, сказки. Но уже тогда исполнители фольклорных произведений в своем сказывании переходили с родного языка на русский. А сегодня многие народы Дальнего Востока – нанайцы, удэгейцы, негидальцы, нивхи и другие – утрачивают свой язык. Сегодня полноценные фольклорные произведения сохраняются в наших исследованиях, а не в повседневной жизни. Представители этих народностей справедливо воспринимают утрату фольклора как трагедию. В фольклоре сохраняется важный культурный код, память народа, которая помогает ему выжить, гармонично вписаться в окружающую среду и сохранить свой духовный багаж. Язык – это незаменимый инструмент сохранения фольклора. И мы, тем самым, как раз и обеспечиваем сохранение духовного багажа народов Сибири. В этом наша главная роль сегодня.

- Говоря о негативных последствиях реформы, многие отмечают, что она на неопределенное время затормозит работу наших ученых по многим важным направлениям. О каких направлениях, применительно к вашему институту идет речь?

Б.В. Болдырев: - Еще полвека назад первоочередной задачей было приобщить народы Сибири к русской культуре, а через нее – и к мировой. А теперь эти народы русский язык знают лучше, чем родной, в повседневной жизни общаются на русском. А когда родной язык становится нефункциональным, он умирает. В истории человечества есть множество «мертвых языков», многие из них для нас сегодня – загадка, а ведь за каждым стоит своя система знаний, которую теперь приходится расшифровывать. В наши дни в Сибири немало исчезающих языков. Мы спешим, пока они не ушли окончательно, изучить их, написать грамматики, составить точные словари. И если теперь эта работа встанет, то неизвестно – можем мы потом компенсировать потерянное время или нет.

А.Е. Аникин: - Если говорить о конкретных научных проектах, то нужно назвать издание институтом 60-томной академической серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». Серия представляет собой новаторскую, единственную по своему охвату документальную публикацию произведений фольклора более чем на 30 языках, и в этом отношении она не имеет аналогов в международной фольклористической практике. На сегодня вышел уже 31 том этого издания. Еще несколько подготовлены к изданию. И вот теперь эта работа может быть «похоронена» реформой, поскольку издание осуществляется за счет СО РАН, а его власть намерена ликвидировать.

И.В. Силантьев: - Другой исключительно важный для отечественной филологии проект – это создание членом-корреспондентом РАН А.Е. Анининым нового академического этимологического словаря русского языка. Этот словарь закрывает более чем 50-летнюю лакуну в современной русистике.

Б.В. Болдырев: -  Реформа фактически «поставит крест» на работе по привлечению молодых ученых в наш институт. Сегодня и так молодые люди не рвутся становиться филологами, тем более – посвящать жизнь научной деятельности в этой области. Если в результате реформы окажутся свернуты социальные программы СО РАН  - по жилью для молодых ученых и т.п., кто тогда будет заниматься наукой? Есть у чиновников такое заблуждение: сейчас ситуация будет плохой, но через несколько лет дадим миллионы и наука сразу расцветет. Никакие миллионы не помогут, потому что распадутся научные школы, утратится преемственность.

И.В. Силантьев: - Как я уже говорил, гуманитарные науки – это очень хрупкая, чувствительная к внешнему воздействию система. И если власть хочет, чтобы эта система развивалась, давала значимый результат, то ей надо действовать с большой осторожностью. У гуманитариев все завязано исключительно на людей. И если им дать отставку, кто-то уйдет в преподавание, кто-то уедет (те же фольклористы весьма востребованы и на Западе, и на Востоке). Наукой заниматься станет некому и восполнить эту утрату относительно быстро, за несколько лет, будет просто невозможно. Ни за какие деньги. Жаль, что организаторы реформы не хотят этого понимать.

Записал Георгий Батухтин