Как сообщил "КоммерсантЪ", генеральный директор телекомпании "Останкино", ведущий передачи "Человек и закон" Алексей Пиманов пойдет в Совет Федерации ФС РФ от тувинского парламента. На этом посту он заменит Людмилу Нарусову, которая в августе стала сенатором от Брянской области. "Тувинская правда" публикует его беседу с главными редакторами тувинских газет во время его визита в Кызыл. "Он любит свою работу, не считает себя только журналистом или режиссером, отлично разбирается в политике, футболе. Все, что связано с Центральной Азией, его влечет. Не боится критиковать кого угодно, прямо и открыто заявляет: «Я по роду своей профессии помогаю людям. Все свои возможности, а они немалые, направлю на то, чтобы помочь Туве».

Так вкратце можно охарактеризовать Алексея Викторовича Пиманова, генерального директора телекомпании «Останкино», продюсера и ведущего программы «Человек и закон», кандидата в депутаты Верховного Хурала Республики Тыва от партии «Единая Россия». В минувшую пятницу он приехал в Кызыл и встретился с журналистами. Разговор был долгим, длился два с лишним часа. Здесь мы приводим лишь некоторые ответы на вопросы редакторов местных СМИ.

– Интересует, прежде всего, ваша профессиональная деятельность. Как вы делаете подборку тем для сюжетов в программе «Человек и закон»?

– На каждой «летучке» просчитываем всё: какая тема на этой неделе сработает, а какая – нет, учитываем её актуальность, социальную направленность и, наконец, ставим что-нибудь «для души». Мы работаем в очень жестких рамках – зависим от рейтинга, поэтому просчитываем точный хронометраж сюжетов и порядок их выдачи. Мы выходим в 22.30 каждый четверг на Первом канале, самый большой сюжет заканчивается в 22.58. Вы все ведь смотрите телевизоры с пультами, когда начинается реклама, переключаетесь на другой канал. Важно, чтобы вы вернулись ко мне, иначе Эрнст будет недоволен.

У меня есть группа редакторов, продюсеров, операторов, которые могут самостоятельно делать программу. То есть «машина» работает. На узких или расширенных «летучках» выбираем материал по его звучанию, актуальности. Раздражает, когда молодые журналисты не понимают, что «Человек и закон» не программа Садового кольца. Бывает, не досмотришь, и в эфир проскакивает такое, за что готов убить коллегу: «У метро «Полежаевская» произошло то-то и то-то…» Меня это бесит. Смешно, например, когда «Время» долго говорит о том, что Москва страдает от жары. Ну и что?! Все страдают. Не все проблемы мы решаем выходом в эфир, а к нам приходят мешки писем. Когда понимаем, что телефонным звонком можно помочь, помогаем, а когда нет, то делаем скандал в программе.

– С 2006 года вся республика следила за «Делом студентов». Только когда «Человек и закон» рассказал о нем, оно сдвинулось с «мертвой точки». Суд, наконец, вынес правильное решение. Развейте миф о том, что всем местным журналистам и родителям Ермолаева, Жука и Самчад-оола, обвиняемых в убийстве молодого человека, пришлось заплатить программе «Человек и закон».

– Отвечать на такие вопросы глупо и смешно. Пять-семь лет назад мы ловили таких людей за руку, они жесточайшим образом наказаны. Я лично этой программой не зарабатываю себе на жизнь. Я уже имею такие деньги, что мне не нужно дополнительно зарабатывать «Человеком и законом» на жизнь. Мы ведь «черный пиар», мы все всё понимаем. Проблема в том, что программа достигла такой мощи, которая способна повлиять на решение той или иной проблемы.

Когда Березовский и команда пришли на ОРТ, наша программа, как и «Клуб путешественников», умирала вместе со своим зрителем. Ей было 25 лет тогда, была пожилая команда, которая привыкла работать по определенной схеме. Так вот, когда пришла новая команда, она заявила: «Мы сделаем новое телевидение!» Никто из них не понимал, что сделать это сложно, потому что популярных ведущих надо взращивать минимум пять лет. Меня позвало руководство ОРТ и предложило закрыть «Человек и закон». Я взялся за год ее переделать и сделать современной. Я стал продюсером этой программы. Да, тогда, к сожалению, страна жила сама по себе, а программа – сама по себе. Мы поставили задачу сделать программу-влияние. Это огромный путь, но программа заработала.

Сейчас мы находимся под огромным давлением, «Человек и закон» вызывает неадекватную реакцию у многих – мы еще подумать не успели, а на нас уже давят. Иногда сами поражаемся, насколько программа стала пробивной и способной решать проблемы. Это показатель того, что первую половину жизни человек работает на свое имя, а вторую половину – имя работает на него. Программа сделала себе имя. Боязно иногда, что в руках у тебя такой механизм. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что мое слово, сказанное в камеру, может решить чью-то судьбу. Если честно – я устал, но уйти не могу.

– По роду профессии вам приходится тесно общаться и с милиционерами, и с прокурорами, и с судьями. Ваше мнение о нынешней судебной системе.

– Я не люблю говорить о том, что есть новая Россия и есть старая Россия. До этой встречи я ходил по вашему музею и в очередной раз убедился, мы одна из древних цивилизаций на Земле, уникальный сплав культур, содружества народов. Поэтому говорить о том, что в 1991 году мы начали новую жизнь, смешно.

Нельзя говорить о том, что до этого три поколения зря прожили свою жизнь. Я не люблю «либералов»: они сказали это моей маме, поставили в вину то, что она жила при Сталине, Брежневе и Хрущеве, что она в 1968 году не вышла на Красную площадь протестовать против ввода войск в Чехо­словакию. Моя мама на это отвечает, что в это время она с маленьким Лешкой пела песню «Солнышко лесное» в турпоходе и не знала о том, что творится в Москве. В 1991 году маму выкинули из жизни. Если бы не было меня, она бы просто нищенствовала. Ее пенсию в полторы тысячи рублей я «либералам» простить не могу до сих пор.

Мы совершили грубейшую ошибку в девяностых годах. Тогда бросили на произвол судьбы милицию, армию, судебную систему. Судья – ключевая фигура в государстве, не президент, не премьер, а именно судья. Он должен быть защищен, получать невероятно высокую зарплату. Не люблю пересчитывать на доллары, но судья должен получать не менее 10 тыс. долларов. Государство обязано выплачивать эти деньги. Судья – стержень государства. Тогда не будет бандитов, тогда не будет того, что происходит сейчас, тогда в судьи пойдут настоящие люди. Сейчас судебная система очень тяжело поднимается на ноги.

Когда в начале двухтысячных годов начались процессы над гусинскими и ходорковскими, олигархи заговорили о ее предвзятости. А кто вам в начале девяностых мешал отправить пять тысяч выпускников юрфаков в Голландию, обучить их, как это делал Петр I, привести сюда и посадить неподкупных. Они же сделали с точностью до наоборот: посадили своих людей и дергали их за ниточки. Они решали свои вопросы в судах, прокуратурах и везде, где только можно, «пилили» страну. А когда пришла другая власть и прикрутила свою голову, руки и ноги, когда суды пошли против них, они обиделись. Еще раз говорю, что это они отстроили эту систему. Мы, еще долго, харкая кровью, будем перестраивать ее.

– Расскажите о ваших взаимоотношениях с партией власти.

– Как журналист я не могу быть в какой-то партии. Я уважаю то, что делает лидер партии. У меня много друзей там. Да они ошибаются, они набивают шишки, но то, что они делают, я уважаю. Я читаю много закрытых источников, я прекрасно знаю, что было в девяностых и двухтысячных годах, в какую пропасть мы попали. Никогда не забуду поездку в Северодвинск на завод, который делал «Курск» и другие подводные лодки. Там работали гениальные специалисты, рабочие. То, что американцы делают с помощью компьютера, наши мастерят своими руками. В тот момент работал только один цех – выпускал сковородки и кастрюли. Вдруг раздался гудок, все пошли не с завода, а на завод – с детьми, с семьями. Я удивился и спросил директора, что происходит. Он сказал, что за счет этого самого цеха есть возможность накормить рабочих один раз в день бесплатным горячим обедом. Представьте, идут здоровые сорокалетние мужики – «кровь с молоком». Их в тот момент унизили так, что скажи им «а-ту», они бы «порвали» всех.

Для любого правителя существует два критерия: взял бедную страну – отдай богатую, нет рабочих мест – создай их. Вот Ельцин рабочие места уничтожал, а если поднять скрытую безработицу того времени, то это превратится в фантастическое уничтожение страны, людей. Непонятно, почему? Сейчас в Северодвинске производят лодки, которые продают за миллиарды долларов. Они могли это делать и тогда, никуда бы не делись. Но пришли люди и все остановили – глупо!

Опять же отдельная история о плане американцев. Есть книга «Исповедь экономического убийцы», американский автор, реальный человек, который даже два года назад появлялся в эфире «Вестей». В предисловии он написал: дочь боится, что если он это напишет, его убьют. Он ответил, что должен объяснить это людям, потому что надо. Так вот, в конце шестидесятых годов он был успешным человеком, окончил Гарвард, его завербовала 30-летняя преподавательница, возник роман. Она предложила ему войти в группу «экономических убийц». Гениальные ребята работали за большие деньги. Автор лично убивал Эквадор и Пана­му. Территории, где есть нефть, Америку интересуют, особенно если там военный режим, перевороты и нестабильность. Сначала вступают информационные технологии – привод молодого энергичного лидера. Уходит на это несколько лет. Потом в дело вступают экономические убийцы. Их задача – написать специальный план, по которому страна через 15–20 лет будет иметь, якобы, 15–20 процентов роста. Одно условие – постройте нефтепроводы, нефтевышки, дороги. Так как вы сейчас не можете это сделать сами, американские компании сделают это за вас, будут добывать нефть – мы вам дадим кредит. Приходят американцы: а у вас ведь нет денег на оплату – возьмите, вы ведь потом со всеми кредитами расплатитесь, у вас ведь будет рост. То есть американские деньги отдаются на территории американским компаниям, американским рабочим и вывозятся обратно. Пятьдесят, если не сто процентов от бизнеса получают только американские компании. Потом со временем выясняется, что кредиты страна не сможет выплатить никогда. Объявляется дефолт, страна становится частью американской экономической империи.

В девяностых годах с великой Россией поступали так же, как с «банановыми» республиками. До сих пор помню, как у Чубайса на Ильинке сидели такие же экономисты. Их осудили сейчас в Америке. Тот, кто хотел «вышибить табуретку» из-под страны, приватизировал нефтяные компании. Ведь в девяностых годах было два пути развития государства. Первый: государство не выпускает из рук 13 госкорпораций: газа, нефти, авиации, космоса, вооружения и так далее – то, что частник производить не сможет никогда. Остальное отдается частникам: хотите стаканы производить – производите, такси – пожалуйста – это первый уровень экономики. Второй: основной, тот, о котором мы говорили. За счет деятельности госкорпораций пенсионеров, милицию, судей и армию не бросают на произвол судьбы. Мы не теряли бы рынок авиации и космоса, если бы пошли по этому пути. Но был принят второй – американский. Вся страна была в «дерьме». Была приватизирована «нефтянка». Я до сих пор хочу выяснить, какая сволочь зашла к Ельцину и подписала Указ о приватизации нефтяной отрасли. Путин, кстати, в своей диссертации так и написал, главная ошибка девяностых годов – приватизация нефтяной отрасли. Собирать все обратно было тяжело – это суды, это частные владения, это огромные акционерные общества и борьба с ними.

Поделюсь еще одним. Когда я снимал кино про Брежнева, знал, что в Заречье есть дом, в котором он умер. Он до сих пор числится как гособъект. По Кутузовскому проспекту всего 15 минут езды до лесопарковой зоны. Я знал, что там находится российско-американский университет имени Гавриила Попова, бывшего мэра Москвы и великого демократа. В мыслях я представлял себе зеленый забор, за которым ученые размышляют о российско-американских отношениях. Мне надо было снять эту дачу, но не пускали. Наконец, с помощью ФСО мне удалось туда попасть. Увиденное меня поразило: кирпичный забор высотой шесть метров, налево и направо – не видно ему конца, за забором трехэтажный КПП, на вывеске большими буквами написано название института. В центре огромного участка стоит зеленая дачка, а вокруг – роскошные «дворцы», каких я не видел нигде. Гавриил Харитонович землю-то себе взял и все оформил как надо. Больше всего меня удивило, что на брежневской даче живет гражданская жена Попова, спит в спальне Брежнева, где он умер, на стенах – картины классиков соцреализма из Третьяковской галереи. Когда приехал в Москву, задался целью найти документ, по которому был передан этот объект. Оказалось, Указ подписан 22 августа 1991 года – день, когда хоронили троих ребят, погибших от столкновений во время путча. Кто-то именно в этот момент зашел к Ельцину.

Когда Путин пришел в 2000 году, «золотой запас» был 12 млрд. долларов. 12 млрд. для такой страны, как Россия, – это банкротство. Сейчас он составляет 700 млрд. Путин в 1999 году не мог собрать 50 тысяч боеспособных солдат, чтобы пойти в Дагестан и Чечню. Это было после дефолта. Об этом мало кто знает. Все, что у нас сделано в «плюсе», – сделано за последние восемь лет. Повышались пенсии, армия начала подниматься, бюджет начал расти, сумели накопить эти деньги. Это похоже на то, как голодный собирает деньги и все копит и копит, у страны такой же рефлекс собирательства сработал. Пока «Единая Россия» и ее лидер идут в этом направлении, я буду поддерживать ее. Не важно, как называется партия, но пока она работает на страну, я буду ее поддерживать".