Главный редактор журнала «Буддизм России» Андрей ТЕРЕНТЬЕВ ответил на вопросы журналиста Дмитрия НАЗАРОВА о значении 250-летия института Хамбо-лам для соотечественников, исповедующих учение Будды.

– Какое значение имеет для российского буддизма 250-летие официального института духовных лидеров?

– Я хотел бы уточнить, что речь идет всего лишь о 250-летии титула Бандидо Хамбо-лама. Ведь в России есть три совершенно независимых буддийских народа: калмыки, буряты и тувинцы, и буддийские общины у них всегда были независимы друг от друга. В частности, калмыки добровольно присоединились к России еще в 1609 году, и их буддийские структуры недавно отмечали 400-летие. Да и в Бурятии централизованная буддийская организация была создана не 250 лет назад, а в 1732 году – когда главой всех 150 лам, имевшихся тогда в Бурятии (а это были тибетские и монгольские ламы) был официально назначен тибетец Нгаванг (Агван) Пунцок из тибетского монастыря Чонэ. Но титул Бандидо Хамбо-лама был сконструирован (это бурятская смесь санскритского «пандита» – «ученый» и тибетского «кхенпо» – «настоятель»; «лама» по-тибетски значит «учитель») позже – когда через 32 года на смену Пунцока пришел его бурятский заместитель и помощник, получивший образование в Тибете, – Дамба Доржо Заяев. Вот об этой дате получения титула сейчас и идет речь.

– Когда при Екатерине II был создан институт Хамбо-лам, с какой целью это было сделано? Были ли тому аналоги в истории буддизма или это ноу-хау Российской империи? Предполагала ли предыдущая история буддизма подобные проекты «огосударствления» и «национализации» сангхи?

– Царскому правительству необходимо было укреплять «вертикаль власти», чтобы через духовенство (а гораздо удобнее иметь для этого одного главу духовенства) контролировать не совсем понятные этносоциальные реалии в стратегически важном регионе Забайкалья. Использование религии, в том числе буддизма, для нужд государства придумали, конечно, не в России. Такого рода процессы имели место и в Индии, и в Китае, и в Тибете. Тем не менее даже в теократическом тибетском обществе его глава, Далай-лама, не имел силы навязывать свою волю отдельным монастырям – они в большой степени оставались независимыми.

– Существовала ли в условиях дореволюционной России духовная альтернатива, параллельные иерархии?

– Вероятно, вы имеете в виду Бурятию? Ведь в России-то духовные структуры калмыков и тувинцев никакого отношения к бурятским Бандидо Хамбо-ламам не имели. В Бурятии поначалу строгой централизации не было, было три группы независимых монастырей-дацанов вокруг Цонгольского, Гусиноозерского и Хоринского дацанов. Но с укреплением роли Бандидо Хамбо-лам параллелизм был устранен.

– Как в дореволюционной России выстраивались отношения Хамбо-лам с Далай-ламами, с тибетским центром? В свою очередь, российской администрации с Тибетом?

– А какие «отношения» могут быть у царя и подданного? Можно даже сильнее сказать: у Бога и простого смертного? Ведь Далай-лама обожествляется как Авалокитешвара – бодхисатва сострадания. А Бандидо Хамбо-лама – титул обычного чиновника. Мы же не спрашиваем, какие «отношения» у Патриарха с Христом.

Вот отношения российской администрации с Тибетом – это реальный вопрос. Тибет был ареной соперничества соседних могучих государств – сначала монгольских, затем маньчжуров и китайцев. В XIX веке еще и Англия подключилась. Некоторые в Тибете, и в том числе предыдущий, XIII Далай-лама, надеялись, что Россия может защитить Тибет от внешних врагов. Россия же была заинтересована в экспансии в Азию. Поэтому в Россию приезжали тибетские делегации, в Петербурге построен тибетский буддийский храм. К сожалению, Тибет так никто и не защитил: в 1948 году он был оккупирован Народно-освободительной армией КНР и сделан частью Китая. Буддизм в Тибете был разгромлен, и Далай-лама с окружением (а потом еще более 100 тысяч тибетцев) вынуждены были бежать из своей страны.

– Насколько политика нынешней России в отношении отечественного буддизма продолжает традицию Российской империи? Насколько успешно она реализуется?

– Честно говоря, особой «политики» относительно буддизма (помимо поздравлений с буддийскими праздниками) я не чувствую. Буддисты, к счастью, мало кого интересуют в нашей стране: это всего несколько сот тысяч избирателей, причем мирных и законопослушных. Потребности буддистов можно полностью игнорировать – например, 20 лет не пускать в страну Его Святейшество Далай-ламу и не бояться при этом, что кто-то начнет бомбы взрывать.

– Как на стремление централизовать духовное управление буддистами России ныне влияет то, что три  разных народа исповедуют буддизм?

– Да никак не влияет: вот бурятский Пандито Хамбо-лама (несколько лет назад слово «бандидо» в традиционном титуле изменили на более точное произношение санскритского оригинала, которое для русского языка гораздо благозвучнее) ни в каких вопросах не имеет мнения, сколько-нибудь отличающегося от мнения руководства страны, – и поэтому обычно выступает как бы от имени всех буддистов России. Голоса же калмыцких или тувинских духовных буддийских лидеров нам почти не слышны. Их можно просто не замечать.