Якутская берестяная табакерка, прибор для добывания огня, чорон, ритуальный сосуд для молока. Фотографии якутских шаманов и общины скопцов XIX века. Эти артефакты, извлечённые из фондов Иркутского областного краеведческого музея, не просто краеведческая ценность. Это тихие свидетели эпохи, когда политические заключённые, сосланные в Сибирь, занимались здесь наукой. Многие – поневоле, но, как оказалось позже, труды эти были бесценными. Один из таких исследователей – Феликс Кон.

Перед нами якутский «прибор для добывания огня». Ему не более 150–160 лет, но и тогда, в XIX веке, исследователь, столкнувшийся с этой вещью, уже, наверное, лишь в общих чертах представлял, как при помощи этого деревянного устройства добывали огонь. А ведь это – наше общее с коренными народами Севера наследство, идущее ещё из палеолита. Просто по каким-то причинам наша цивилизация пошла по одному пути, а коренные народы Севера – по другому. И вот уже дети XIX века, придя на выставку в экспозиционный отдел «Окно в Азию» ИОКМ, с удивлением просят экскурсовода: «Как? Деревянная штука? Как из неё можно получить огонь? Покажите!» Это действительно чудо, когда вещь из музейных запасников вызывает не зевоту и скуку, а желание потрогать, повертеть и понять. 

Все эти вещи трогательные и странным образом близкие, напоминающие нам о далёком прошлом, которое заложено в любом из нас на уровне генетики. Якутская берестяная табакерка, украшенный искусным орнаментом чорон, ритуальный сосуд для молока, берестяная посуда для рыбы, чабыгах, маленький, словно бы сделанный для ребёнка серп (исследователи предполагают, что его размеры обусловлены тем, что железо было у якутов в дефиците). Эти и многие другие предметы, хранящиеся в фондах ИОКМ, привезены из экспедиций исследователей Сибири XIX века. На слуху имена Григория Потанина, Дмитрия Клеменца, Александра Адрианова и других. В эти дни исполнилось 150 лет со дня рождения человека, который внёс немалый вклад в изучение Сибири, однако его имя в науке не столь прославлено, его помнят скорее как политического деятеля. Это польский политический ссыльный, позже – советский политический деятель Феликс Кон. В экспозиционном отделе «Окно в Азию» в эти дни открылась мини-выставка, посвящённая Феликсу Кону.

Собственно, в Восточной Сибири Феликс Кон оказался в результате своей политической деятельности. Как он сам писал в воспоминаниях, в его семье борьба за свободу Польши «заменяла религию». «Шестилетним мальчиком я мечтал о том, чтобы стать вождём повстанцев, драться за отчизну и освободить Польшу от «москалей» и «швабов», – вспоминал он. В политических движениях участвовал его мама. Дядя Феликса Кона преследовался правительством и даже был вынужден бежать за границу. Бунтарский характер самого Феликса проявился в гимназии, где он обучался. Когда же юноша поступил на первый курс Варшавского университета, стал уже более серьёзно общаться с людьми, занимающимися политикой. Был членом польской социалистической партии «I Пролетариат», общался с «Народной волей». В 1884 году он был арестован и приговорён к 10 годам каторги, которую отбывал в Нижне-Карийской мужской тюрьме для политических ссыльных. В 1889 году стал инициатором массового отравления среди мужчин – полит-ссыльных. В историю это событие вошло под названием «Карийская трагедия». В ночь с 7 на 8 ноября 1889 года 20 мужчин и женщин приняли яд в знак протеста против введения телесных наказаний в отношении политссыльных. Феликс Кон оказался в числе 14 выживших, скончалось только двое мужчин и четыре женщины. Для женщин смертельным стал морфий, опиаты, которыми пытались отравиться мужчины, были просроченными и оказали губительное действие только на принявших большую дозу. 

После каторги Кон был определён на вольное поселение в село Чурапча. Там он встретил Христину Гринберг, члена «Народной воли», на которой вскоре женился. Тогда же занялся изучением Якутского края. Исследовал быт и культуру местного и пришлого населения, приехавшего из центральной части России. Феликс Кон вспоминал, что особой любви к этнографии не испытывал, а исследованиями, как и другие политические ссыльные, занялся, чтобы чувствовать себя полезным, не расслабляться. Будучи в Хатын-Арынском селении, провёл перепись. В те годы обсуждался вопрос,  какой быть Сибири. Поставить в этом крае перерабатывающие производства или же сделать её аграрной, выращивать здесь хлеб? Феликс Кон сумел на базе собственных исследований доказать, что, несмотря на суровый климат, в Сибири можно заниматься сельским хозяйством, причём широким производством хлеба. Выводы эти он сделал, наблюдая за переселенцами – скопцами, староверами и другими. Культуру земледелия они знали великолепно, к тому же это было выгодным делом, так как хлеб был очень дорогим. Наличие дешёвой рабочей силы позволило этим людям очень быстро преуспеть и разбогатеть. 

После того, как закончилась каторга и жизнь на поселении в 1895 году, Феликс Кон изъявил желание переехать в Иркутск. В редакционную коллегию газеты «Восточное обозрение» его пригласил Иван Иванович Попов, главный редактор. Дело в том, что результаты своих трудов Феликс Кон отправлял в Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества (ВСОИРГО). Его труды были высокого оценены, и Феликс Кон был рекомендован к участию в 

экспедиции Сибирякова. «В архивах музея хранится групповая фотография экспедиции Сибирякова, – рассказывает заведующая экспозиционным отделом «Окно в Азию» Светлана Панина. – Однако вы не увидите на ней Феликса Кона. Власти не позволили ему присоединиться к экспедиции, он самовольно примкнул к исследователям, не покинув той территории, на которой ему предписано было находиться». Кон провёл глубокие антропологические исследования якутского населения и переселенцев. Он сделал научные выводы, что дети, рождённые в браке между якутами и русскими, антропологически отличаются от родителей. Работу свою Кон делал очень скрупулёзно. Некоторые семьи состояли из 100 человек и более, а исследователь осматривал их ежедневно, измерял давление, взвешивал. Работа не очень интересная, но очень важная, и не каждый человек сможет ею заниматься с такой тщательностью. 

В 1895 году Феликс Кон стал членом коллегии «Восточного обозрения», ему нравилась эта работа, он хотел ею заниматься. Однако генерал-губернатор Горемыкин, узнав, что Феликс Кон находится в Иркутске, счёл это не очень полезным для политической обстановки и дал указ, предписывающий политически неблагонадёжному сотруднику «Восточного обозрения» покинуть Иркутск. Кон уехал в Балаганск и там занялся изучением быта, культуры местного населения. Он писал, что ему довольно скучно в Балаганске, и в конце концов добился перевода в Минусинск. Там в ходе исследовательской деятельности Кон подробно изучил фонды и архивы Минусинского музея. Считается, что именно в Минусинске Феликс Кон встретился с ссыльными членами РСДРП, в том числе с Владимиром Лениным. 

В 1899 году ВСОИРГО предложил Кону возглавить экспедицию в Туву. Феликс Кон был очень рад, но находился в растерянности – тувинцы в то время не были в подчинении России, они подчинялись китайским богдо-ханам, формально это была территория за пределами Российской империи, и Кон был уверен, что ему, политическому ссыльному, не позволят проводить там исследования. Как ни странно, генерал-губернатор Кутайсов подписал это назначение. И Кон отправился в далёкий край, где уже бывали экспедиции других исследователей, в том числе Григория Потанина. Тут любопытна одна деталь. Ранние исследователи, выполняя основные задачи экспедиций, попутно искали в этом крае неких «урянхайцев». Но кто это такие, никто не мог понять, обнаружить их не удавалось. Феликс Кон выяснил, что «урянх»  означает «чужой», и когда исследователи просили показать тувинцев, где живут урянхайцы, им всегда указывали на горизонт. Это были те же сойоты, но «чужие», живущие в другой местности. 

Экспедиция Феликса Кона длилась с 1902 по 1903 год. Вместе с исследователем Иннокентием Сафьяновым он составил детальную программу изучения края и скрупулёзно следовал ей. Причём занимался вещами, которые ему не были предписаны. Кон самостоятельно прививал людей, был очень внимателен, доброжелателен, и местные его любили. Он обратил внимание на то, что сойоты знали о прививках от оспы и с удовольствием прививались. Но купцы часто привозили просроченные вакцины или очень малое количество свежей. Раствор разводили, и такая прививка оказывалась бесполезной. В архивах библиотеки ИОКМ хранятся две книги из собрания сочинений Кона «За пятьдесят лет», в которых он описывает свою жизнь, политическую борьбу, экспедиции. «Очень интересное чтение, – говорит Светлана Панина. – Особенно те места, где исследователь описывает свои встречи с тувинцами, их культуру, их обычаи. К примеру, отдельная глава посвящена процедуре суда у сойотов. Тувинские чиновники-ойоны были одновременно и судьями, через определённое время они приезжали в ту или иную местность, а население воспринимало приезд как большое событие. Собирался народ, приходил с жалобами. Если у человека была небольшая провинность, ему давали только 20 ударов палкой. Делалось это публично, и люди наблюдали, как он будет себя вести. Если человек кричал, то ему говорили, что ведёт он себя недостойно. Если же молчал, то люди публично высказывали восхищение его мужеством. И потом человеку никогда не напоминали о наказании. Среди ойонов, судей, тоже были те, кого наказывали. Если на судящего приходила жалоба и другие чиновники решали, что он виновен, он при всех раздевался, получал удары палкой, поднимался, садился и продолжал судить. Женщин публично судили, но физическое наказание получали их мужья». За исследования в Урянхайском крае Феликс Кон получил золотую медаль Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. 

В 1904 году Феликса Кона пригласили в Иркутск с докладом, генерал-губернатор снова был против, но, поскольку он разрешил экспедицию, в город неблагонадёжного ссыльного всё же пришлось пустить с условием, что после прочтения доклада он покинет Иркутск. К этому моменту Кону уже было разрешено покинуть Сибирь, и вскоре он уехал в Варшаву и более наукой не занимался – все его силы были отныне направлены на политическую деятельность. Когда он вернулся, то не узнал свою родину. Прошло 20 лет, и страна оказалась иной. Когда он уезжал, Польша казалась Кону несчастной, печальной. А когда приехал, она по-прежнему была в составе России, но строились новые дома, люди были счастливыми и довольными, красиво одетыми и даже, как отмечал он в воспоминаниях, «упитанными». И наступило разочарование – он столько лет провёл в довольно тяжёлых условиях, не предал свои идеалы. А на родине многие борьбу за независимость Польши воспринимали как дань моде. Тем не менее в идеалах марксизма он не разочаровался. Кон занимал различные политические посты в советском правительстве, в том числе был секретарём Коминтерна, сотрудничал с министерством культуры, был одним из организаторов Международной организации помощи борцам революции (знаменитый МОПР). Несмотря на то, что Кон много лет боролся за освобождение Польши, он остался гражданином России и умер здесь 28 июля 1941 года во время эвакуации. 

В фондах ИОКМ хранятся предметы быта якутов, есть фотографии, которые Кон делал во время экспедиций. Согласно отчётам ВСОИРГО, в 1905 году отдел приобрёл у Кона 233 фотографии. На выставке можно увидеть уникальные фото – якутская семья на фоне своего жилища, лама в Хомушихинском курене, есть и фото якутской юрты, в которой жили политические ссыльные. На выставке представлены книги Севьяна Вайнштейна и Василия Иванова, учёных, исследовавших Якутию. Иванов, автор книги «Народы Сибири в трудах Феликса Яковлевича Кона», неоднократно упоминал, что в своей работе он опирался на исследования Кона и почерпнул из них очень много полезного. Иванова поражала достоверность полученных сведений, собранных в конце XIX века, так что советские исследователи могли во многом опираться на труды политссыльного. Севьян Вайнштейн много работал в архивах по истории Тувы, где неоднократно встречал записи Феликса Кона. Он писал, что исследования Кона ему очень помогли, так как задавали направления работы, помогали понять, куда нужно двигаться. 

«Жаль, что после Сибири Кон занялся только политической деятельностью, наверное, если бы он продолжил изучение Сибири в целом, он мог бы привнести ещё много полезного и ценного в науку, – говорит Светлана Панина. – Но он распорядился своей судьбой иначе. Хотя ему говорили: «Вы будете жалеть, что уехали из Сибири, не торопитесь».