Этот артефакт не вместится ни в одну музейную витрину. Его высота – три с половиной метра, ширина – 90 см. Он вкопан в землю рядом со входом в Иркутский областной краеведческий музей (ИОКМ). Странный скошенный розоватый камень не привлёк бы внимания, если бы не рисунки. По всем плоскостям камня идут борозды, кажущиеся на первый взгляд хаотичными. А потом картинка начинает складываться – и вот уже по камню бегут олени с заброшенными за спину красивыми изогнутыми рогами. Это чудо называется «оленный камень». Его оставили нам племена, жившие в бронзовом и раннем железном веке в Забайкалье. В середине 19 века камень обнаружил в районе Верхнеудинска путешественник, член Сибирского отдела Императорского Русского географического общества Дмитрий Давыдов, тот самый, что написал «Думы беглеца на Байкале», или «Славное море, священный Байкал…».

Пожалуй, это один из самых интересных иркутских памятников. Но стоит он скромно, почти незаметно в тени деревьев у входа в здание отдела истории ИОКМ. Чудесный оленный камень сам по себе удивительное явление монументального искусства. Но ведь и его обнаружение – своя, отдельная история. 

В июне 1856 года член-сотрудник СОИРГО Дмитрий Давыдов находился в Забайкалье, десять лет как он покинул Якутск и поселился в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ). Родственник героя Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова Дмитрий Давыдов известен нам более всего как автор «народной» песни «Славное море, священный Байкал». Между тем он много путешествовал и работал в Якутии, Забайкалье, был автором интереснейших исследований по этнографии и археологии. Ему принадлежит честь составления первого издания «Якутско-русского словаря». Особый интерес у Давыдова в бытность его в Верхнеудинске вызывали древние памятники аборигенов Забайкалья. Собственно, за одним таким памятником он и организовал летом 1856 года маленькую экспедицию.16 июня 1856 года Давыдов с художником СОИРГО Смирновым отправился за 22 версты к югу от Верхнеудинска, где между почтовыми станциями Иволгинская и Ключевская находилась большая каменная плита. Художник зарисовал изображения на ней. «Начертания на этой плите, сходные с теми, которые осмотрены мною на Санном мысе (Санный мыс расположен на реке Уде. – Авт.), и ещё более то обстоятельство, что они нарезаны не только по обеим широким плоскостям, но и по самым рёбрам, заставляет думать, что плита была предназначена к поставке на узкий нижний конец (подобно тому, что это сделано на Санном мысе), но почему-то работа не была исполнена, ибо нет вблизи никаких признаков необходимого для того укрепления», – писал Давыдов в статье «О древних памятниках и могильных остатках аборигенов Верх-неудинекого округа Забайкальской области».

Давыдов с товарищем на месте решили сделать и раскопки. «Мы опрокинули плиту с большими усилиями, – писал исследователь. – В углублении под нею разобран щебень, и на пол-аршина от поверхности земли найден лошадиный остов без головы, вместо которой оставлено лишь несколько задних зубов…». 

«Данных о том, как иволгинский камень попал в Иркутск, пока не найдено. Вероятно, сам Давыдов, описавший его, и привёз оленный камень в СОИРГО», – рассказывает научный сотрудник ИОКМ Григорий Иванов. Плита, названная впоследствии иволгинской, была помещена в музейный садик. Она привлекала внимание исследователей и в 1912 году, а в 50-е годы 20 века академик археолог Алексей Окладников тоже заинтересовался этим памятником. Он-то и предложил название «иволгинский».

«Напоминает клюв какой-то фантастической птицы»

Плита из розового забайкальского гранита высотой 3,5 м заглублена в почву примерно на 60 см. Ширина её 90 см, толщина около 20 см, верхний край скошен. «Гранит этот очень твёрд и прочен, что потребовало, несомненно, больших и длительных усилий для его обработки, но вместе с тем обеспечило редкую сохранность высеченного из него памятника. Имеющиеся на нём углублённые рисунки настолько отчётливы и ясны, что только единообразный цвет всей поверхности камня и степень её выветренности говорят о глубоком возрасте этого памятника», – писал в 1954 году в своей статье «Оленный камень с реки Иволги» академик Окладников. Орнамент нанесён на плиту со всех сторон. «Тщательность работы, уверенность рисунка и совершенство форм изображений ставят Иволгинскую стелу в ряд лучших художественных произведений среди археологических памятников Забайкалья», – считал Окладников. 

В первые секунды глаз различает на Иволгинской стеле лишь борозды, кажущиеся просто изломами камня или хаотично нанесёнными полосами. А потом возникает удивительная картина: друг над другом наискосок вырезаны фигуры оленей с заброшенными за спину ветвящимися рогами. Олени изображены в беге, они как бы уносятся в небо. Такие изображения характерны для многих оленных камней Забайкалья и Монголии.

Оленные камни – это своеобразные предметы монументального искусства бронзового и начала железного века. По мнению ряда учёных, подобные стелы – круглые, плоские – оставили племена, жившие на достаточно широкой территории – от современного Синьцзяна и Киргизии на западе, верховий Амура на востоке Северного Тибета на юге и Тувы и горного Тибета на севере. Наш оленный камень принадлежит культуре племён, живших в Забайкалье, в верховьях Енисея, в Монголии. Излюбленной темой искусства того времени были звери, в частности удивительные олени с роскошными, завивающимся в спирали рогами. «Морда зверя поражает странной стилизацией. Чрезмерно узкая и длинная, раздвоенная почти во всю свою длину, она напоминает клюв какой-то фантастической птицы», – писал Алексей Окладников об одном из изображений на Иволгинской стеле. Помимо трёх больших оленей, лицевая часть плиты буквально «усыпана» малыми фигурками оленей и «лошадок», так что орнамент практически не оставляет свободного места. На оборотной стороне плиты также изображены два крупных оленя и несколько маленьких.

«Точного ответа, что означал сам символ оленя, пока, наверное, нет, – говорит Григорий Иванов. – В культурах Центральной Азии в сакральном контексте олень употребляется довольно часто. Я говорю об эпохе поздней бронзы и начале железного века. Вы, наверное, слышали про Пазырыкские курганы Алтая. Там ещё в 1929 году археолог Михаил Грязнов в так называемом «первом Пазырыкском кургане» зафиксировал погребение лошади, у которой имелся некий головной убор с оленьими рогами. Была высказана версия, что это являлось свое-образным подношением властителю от оленеводов. Но мне больше понравилось рассуждение другого археолога, Сергея Руденко, о том, что олень был переносчиком душ в иной мир. И тогда маска коня вполне объяснима: он «превращался» в оленя, чтобы унести хозяина в небо». Алексей Окладников в своё время указывал: на Иволгинской плите над головой верхнего оленя изображён круг – скорее всего, это символ солнца, сакральной связи оленя со светилом. 

Если принять гипотезу с оленями – посланниками неба, то про-ясняется, для чего служил камень. По версии ряда учёных, это сакральный символ – «небесная коновязь». Место, куда «привязывали» небесных оленей. Бурятские учёные, исследовавшие в конце 1980-х историко-архитектурный комплекс Тамчинского дацана, указывают, что на его территории некогда находился оленный камень, позже разрушенный. Набор изображений на нём очень похож на тот, что имеется на Иволгинской стеле. Тамчинский камень носил название «алтан сэргэ» («золотая коновязь»). По легенде, бытовавшей среди местных лам, камень служил коновязью для коней небожителей, спускавшихся на землю для участия в мистерии цам. Это подтверждал и известный археолог Павел Хороших, в конце 1920-х побывавший в дацане. 

Гипотеза о «золотой коновязи» продолжает связывать оленные камни с культурой плиточных могил. Другая же точка зрения гласит, что оленные камни возводились иным сообществом, не имеющим отношения к племенам, строившим плиточные могилы. 

– Археологи, работающие в Монголии и Забайкалье, сейчас выделяют отдельную культуру херексуров и оленных камней, – рассказал Иванов. – Конкретных данных пока мало, но можно считать доказанным факт, что в Забайкалье и Монголии плиточные могилы сочетаются с так называемыми херексурами – курганами с округлой каменной насыпью и оградой. Ряд учёных придерживается версии, что представители культуры плиточных могил враждовали с племенами, строившими херексуры, потому часто плиточные могилы строили на территории херексуров и наоборот. Это являлось, по гипотезе, актом сознательного осквернения чужой культуры. Оленные камни изымались из чужого захоронения и использовались при построении собственного. Есть чётко установленный факт: до времён хуннской эпохи, 3-2 века до нашей эры, территория современной Монголии делилась на две культурные области – западную и восточную. В западной преобладало европеоидное население, в восточной – монголоидное, с явными культурными различиями. А корни западной культурной области предположительно тянутся в Западную Сибирь и Северный Казахстан, к афанасьевской и андроновской культурам бронзового века в 3-2 тысячелетии до нашей эры, локализованным на Алтае, в Хакасско-Минусинской котловине. Вот к этим племенам и возводят родство строителей херексуров в Забайкалье. Но, повторяю, это только гипотеза. 

Так хоронили воинов

 Научная датировка времени создания оленных камней достаточно широкая – от 12-11 до 5-4 века до нашей эры. «Мне кажется, период создания оленных камней – ближе к 11 веку до нашей эры, самое раннее – 8-7 век до нашей эры, – рассуждает Григорий Иванов. – Но на данный момент точной, абсолютной даты нет». 

Местное население Забайкалья и Монголии называет такие стелы «хусээ-чоло», «кошо-чило» («овечьи камни»), «кошачулу», «хушочолу», «кишачило». Есть и тюркское название – «сын-тас» («олень-камень», или «писаный камень»). 

Дмитрий Давыдов, как мы помним, нашёл под камнем остов лошади. Вероятно, он имел дело как раз с плиточной могилой. «Культура плиточных могил – скотоводческая, – поясняет Григорий Иванов. – И потому часто в могилах эти племена хоронили кости домашнего скота, к примеру барана, лошади». Одна из боковых граней Иволгинской плиты украшена изображениями всё тех же оленей, а также пятиконечной фигурой. На противоположной грани можно увидеть оружие: кинжал, топор, лук со стрелой, воинский пояс и несколько предметов, назначение которых из-за стилизации изображения сейчас определить трудно. Пятиконечную фигуру, заполненную поперечными линиями в виде углов, ряд учёных уже после Окладникова трактовали как воинский щит, сравнивая это изображение со щитами из Пазырыкских курганов. Так или иначе, исследователи согласны с мнением Алексея Окладникова, высказанным более полувека назад: мы, скорее всего, имеем дело с изображениями предметов вооружения древнего степного воина. «Все скотоводческие культуры в Монголии, Забайкалье имели в своей основе милитаристский уклад общественного строя, он пронизывал всё общество. Поэтому художники очень любили изображать оружие», – говорит Григорий Иванов.  

Одно время ИОКМ рассматривал вопрос о том, чтобы вынуть иволгинский оленный камень из земли и перенести его в крытое помещение. Но после осмотра оказалось, что камень настолько естественно «врос» в это место, что при перемещении может просто не выдержать нагрузки. Удивительные оленные камни достаточно часто встречаются в Бурятии, Забайкальском крае, Монголии. В Монголии они находятся не за стенами музеев, а на открытых площадках, огороженные. Государство их охраняет как памятники археологии. В Чите у здания краеведческого музея стоит несколько оленных камней. Однако по эту сторону Байкала вы вряд ли где-то увидите оленный камень. Тот, что стоит у краеведческого музея, – уникален: в Прибайкалье строители плиточных могил оленные камни не использовали.