Азиатскую часть мира в последние несколько десятилетий обуяла настоящая чингисханомания. На почитании и возвеличивании великого полководца, покорившего половину земного шара, особенно помешаны жители Центральной Азии, после развенчивания советских идолов ощущающие острую нехватку в реальных, а не мифических исторических героях. На днях на глаза попалось любопытное сообщение, где говорилось, что тысячи состоятельных казахов изъявили желание пройти недешевый анализ ДНК, чтобы узнать, не являются ли они случайно потомками основателя Золотой Орды.
В Улан-Баторе, где мне довелось побывать недавно, не заметила особого фанатизма по отношению к хану всех ханов со стороны монголов. Да, у самого входа в здание правительства можно увидеть сидящего на троне бронзового Чингисхана. Но зато чуть поодаль от него стоит памятник вождю мирового пролетариата. Ильича неизвестный скульптор изваял в его излюбленной позе — во весь рост, устремленным в светлое будущее. Недалеко от него мы наткнулись на памятник самому верному другу Советского Союза, последнему лидеру монгольских коммунистов, товарищу Цеденбалу, который умер в Москве, забытый всеми.
Из рассказа сопровождавшего нас по столице Шарына Цолмона, руководителя секретариата по продвижению Инициативы прозрачности горнодобывающих отраслей (ИПДО), мы узнали, что после развала Союза в его стране тоже были и перестройка, и революции. Однако все эти исторические этапы, включая смену одной идеологии другой, монголы прошли бескровно.
Были, конечно, и авантюристы, призывавшие народ низвергнуть бронзовых вождей, так и не построивших коммунизм в стране, где население не превышало миллиона. Однако, к счастью, их не послушались. Мудрые, воспитанные на ценностях и философии буддизма, монголы решили, что нечего переписывать историю, какой бы нелицеприятной она ни казалась современному поколению. Надо ее принимать такой, какой она была и какая есть. Судьба каждому из нас дает шанс внести в нее светлые или темные краски.
Больше всего Чингисхана было на монгольской водке. Грозный облик полководца одного или в окружении своих соратников украшал бутыли различных форм и цвета. Как мы поняли за все время своего короткого визита в Улан-Батор, алкогольная отрасль Монголии нещадно эксплуатирует этот бренд. Что ни водка, так почему-то обязательно зовется “Чингисхан”. Кстати, самый популярный в мире напиток у них на градус слабее “Русской”.
Как отозвались члены кыргызской делегации, продегустировавшие “чингисхановку”, она имеет очень хороший вкус, почти без запаха, а главное, наутро не болит голова. Нам еще в Бишкеке знающие люди посоветовали, что если что и везти из Монголии в качестве подарка, так в первую очередь водку.
Эта страна и люди удивительным образом похожи на нашу Родину. Еще когда нас везли из аэропорта в гостиницу, мои земляки, не отрываясь от пейзажа за окном, то и дело восклицали: “О, эта дорога точно напоминает дорогу в Нарын!” Кругом пастбища, обрамленные горами. Правда, монгольские горы не такие высокие и снежные, они больше напоминают холмы и сопки. Зато дорожное покрытие такое же, как у нас — неровное, с выбоинами и ямами.
Улан-Батор поражает контрастами. В микрорайонах до сих пор много юрт, в которых живут тысячи семей, а рядом строятся особняки из жженого кирпича. Их юрты ниже наших, они с более плоской крышей. Поверх толстого войлока ее обязательно покрывают прочным непромокаемым брезентом. В них чабаны спасаются от пятидесятиградусного мороза. Внутреннее убранство гораздо скромнее — сразу видно, что это жилище кочевника-скотовода, который сегодня здесь, а завтра — за сотни километров отсюда, в степи.
Центр города застраивается быстрыми темпами. Высотные, из стекла и бетона офисные здания и гостиницы, каких в Бишкеке еще не увидишь. Тротуары, скверы, дороги — везде идет ремонт, сама столица напоминает огромную строительную площадку.
Все это красноречиво говорит об экономическом подъеме страны. Действительно, нам есть чему удивляться и учиться у монголов. Двадцать лет назад эта была отсталая сельскохозяйственная страна. Улан-Батор и другие города возводили солдаты Красной армии. Поэтому многие правительственные учреждения той эпохи до боли напоминают здания нашего парламента и МИД.
Сегодня Монголия превращается в индустриальный центр Азии. Здесь работают сотни крупнейших иностранных компаний, разрабатывающих месторождения золота, меди, урана, угля, кокса. Основные природные богатства страны — скотоводство и полезные ископаемые. Обе эти отрасли являются стратегическими и занимают примерно одинаковое место в объеме ВВП — по 30 процентов.
В Монголии не увидишь садов и огородов. Полеводство здесь не развито. Зато на 2,5 миллиона монголов приходится свыше 40 миллионов голов скота. (Для сравнения, в Кыргызстане около 7 миллионов голов живности.) К тому же овцы здесь особой породы. Они дают сотни тонн дорогой шерсти — кашемира. Сырье и изделия из него экспортируются во многие страны. Не случайно монголы кашемир ценят выше, чем золото.
Кстати, добыче этого драгоценного металла монгольские власти не придают того значения, как, например, меди и кокса. Вот за месторождения этих полезных ископаемых, запасы которых выводят Монголию в десятку мировых лидеров по их разработке и производству, в настоящее время ведется жесткая конкурентная борьба среди австралийских, канадских, российских, японских компаний.
Несмотря на кризис, монгольская экономика не замедлила своего роста. Объем ВВП в минувшем году составил 5,5 миллиарда долларов. Дефицит бюджета — около 6 процентов. В этом году макроэкономические показатели могут быть лучше, говорили мне коллеги-журналисты.
Стоит сказать, что прошлая зима была очень холодной. Из-за жестоких морозов и нехватки кормов погибло почти 15 миллионов овец. Тысячи обанкротившихся чабанов пополнили ряды старателей, которых сейчас насчитывается около 100 тысяч. Эти одиночки, промывающие золотой песок на поймах рек, в прошлом году продали государству около 10 тонн чистого золота. Почти как наш Кумтор. При этом никаких криминальных разборок, грабежей и рэкета — я специально интересовалась у местных специалистов, потому что про российских старателей такую жуть рассказывают, что золота не захочешь.
Улан-Батор пока мало привлекает туристов, но это дело времени. В шестидесяти километрах от монгольской столицы в степи местный олигарх возводит культурно-исторический комплекс, посвященный Чингисхану. По народному поверью, именно на этом месте пятнадцатилетний подросток нашел кнут. А для кочевника это знак — его ждет великое будущее. С того и началась история восхождения Темучжина.
Уже издали поражает памятник, воздвигнутый благодарными потомками своему предку. Он чем-то напоминает Медного всадника в Санкт-Петербурге. По словам гида, высота скульптуры, одетой в нержавеющую сталь, 40 метров. Под ней расположены музей бронзовых изделий из частной коллекции, ресторан.
В холле всех туристов подводят к самому большому в мире сапогу, который попал в Книгу Гиннесса. Его высота 6 метров, длина 2,5. Чтобы сшить гигантскую обувку, пришлось забить около сотни коров. Рядом с сапогом ощущаешь себя лилипутом в стране великанов.
В этот комплекс пока в основном едут монголы, а вот гостей из дальнего зарубежья мало. Но работники музея верят, что через год-другой, когда здесь появится целый городок, сюда зачастят и иностранцы.
Хотя Монголия ассоциируется в памяти старшего поколения с бескрайними степями и пустыней Гоби, здесь сегодня можно купить все, что есть в западных супермаркетах. Овощи, фрукты, кондитерские изделия — привозные. В магазинах много продуктов российского производства: шоколад “Аленка”, растительное масло, крупы.
Однако Россия, а в этом нам признавались многие монголы, теряет здесь свое влияние. Только поколение сорокалетних знает русский язык, потому что обучалось в вузах Москвы, Ленинграда, Киева, хотя раньше в Улан-Баторе изучение русского было обязательным предметом. Все наши гиды по стране говорили с нами на одном языке, и это еще больше сближало и роднило наши народы.
И последнее, о чем обязательно хочется рассказать. В Монголии парламентское правление. Все, с кем нам приходилось разговаривать, говорили, что оно лучше, чем президентское. Власть стала более открытой и демократичной и даже менее коррумпированной. Монгольские друзья, которые внимательно следят за событиями в Кыргызстане, искренне желали, чтобы эта форма правления прижилась и у нас.
— Вам нужно терпение, умение слышать другого, и у вас тогда все получится, — напутствовал нас на прощание Шарын Цолмон.
Мы и сами понимали, что он попал в самую точку. Мудрости и терпимости нам не хватает, чтобы жить, как монголы.
ОБСУЖДЕНИЕ